Тень твоего поцелуя - Джейн Фэйзер Страница 22

Но в таком случае почему держит свою беременность в секрете? Срок уже достаточно велик, чтобы убедиться самой.

Марта задумчиво поджала губы.

– Ну, девушка? – резко подстегнул ее Стюарт, нетерпеливо прищурясь.

Марта решила, что нужно войти в милость к хозяину. В конце концов, леди Пиппа не просила ее сохранить тайну.

– Миледи ничего не говорила, сэр, но думаю, она ждет ребенка, – призналась Марта, потупив взор и скромно сложив руки на животе.

Стюарт едва не пошатнулся от облегчения. Значит, все кончено. Никогда больше ему не придется нести опоенную жену в ту проклятую комнату. Не придется играть в гнусную игру. Отныне его жена станет предметом заботы и собственностью испанцев.

Вслед за облегчением нахлынули отвращение и страх. Что теперь будет с ними со всеми? Пиппа в безопасности, пока носит ребенка Филиппа. Ее муж необходим для роли гордого папаши. Но как только дитя родится…

Впрочем, может, он сумеет использовать беременность, чтобы поторговаться? Вымолить свободу для Гейбриела? Собственная судьба ему не важна, он заслуживает всего того, что уготовили ему Филипп и его приспешники, но Гейбриел ни в чем не повинен. И ничего не ведает.

Стюарт кивнул Марте и поспешно покинул комнату. Есть вещи, над которыми не стоит размышлять. Что сделано, то сделано. Остается воспользоваться благоприятным моментом и попытаться извлечь некоторую выгоду для себя, сообщив радостные новости всем заинтересованным лицам.

Стражники, охранявшие зал совета, почтительно вытянулись при виде Нилсона.

– Его королевское величество там? – заносчиво осведомился он.

– Да, милорд. Вместе с ее величеством королевой и своими ближайшими советниками.

– Прекрасно. Пожалуйста, доложите, что лорд Нилсон молит об аудиенции.

– Немедленно, милорд.

Стражник с поклоном постучал в дубовую дверь своей пикой. Другой стражник открыл дверь изнутри. Они о чем-то пошептались, и дверь снова закрылась.

Стюарт терпеливо ждал, меряя шагами узкую приемную

– Их величества примут вас немедленно, лорд Нилсон.

Он отвернулся от окна и, не отвечая на поклон стражника, вошел в обшитый панелями зал, где на возвышении, под балдахином цвета Тюдоров, восседали Филипп и Мария. У их ног, за длинным совещательным столом, расположились члены совета Филиппа и, конечно, Симон Ренар. Все выжидающе уставились на Стюарта, но никто не предложил ему сесть.

Он встал у торца стола и низко поклонился их величествам, прежде чем удостоить придворных кивка.

– Мадам, сир, милорды, я принес новости.

– Надеюсь, приятные, – лениво протянул Руй Гомес.

– Насколько мне известно, леди Нилсон беременна, – объявил Стюарт, хотя слова застревали в горле. Общее нескрываемое презрение просто ощущалось в воздухе, хотя его нельзя было сравнить с тем, что сам он испытывал к себе при ползя к ним с этой позорной исповедью.

– И ее состояние подтвердил врач? – осведомилась королева, слегка подавшись вперед.

– Нет, мадам. Ее камеристка.

– И разумеется, сама леди Нилсон.

– Пока еще нет, мадам, – со все возрастающей неловкостью пробормотал он, ощущая, как в ложбинке между ключицами, под крахмальным воротником, собирается пот. – Я успел только поговорить с камеристкой. Жена пока ничего мне не говорила.

– Что же, надеюсь, вы не слишком поспешили уверить нас в ее беременности, – вмешался Симой Ренар, постукивая по столу отягощенными перстнями пальцами.

– Камеристки такие вещи обычно узнают первыми, – заверил Гомес. – Но я предлагаю, милорд, немедленно получить заключение доктора и потолковать с женой. А до этого мы подождем праздновать.

Его холодный взгляд леденил кровь. Стюарт выпрямился и впервые с тех пор, как столкнулся с наглостью своих мучителей, смело ринулся в бой.

– Не стоит сомневаться, сэр, – огрызнулся он. – И теперь я попросил бы заверений в том, что Гейбриел будет освобожден от своих обязанностей на службе у вашего величества и получит разрешение покинуть дворец, как было условлено.

Симон Ренар насмешливо поднял брови:

– Ах да… ваша игрушка. Но куда он пойдет? Нищий музыкант… да его заживо съедят в лондонских трущобах!

На белом как полотно лице Стюарта двумя бриллиантами сверкали глаза.

– Я сумею снабдить его средствами, – пообещал он.

Губы Ренара изогнулись в едва заметной усмешке.

– Разумеется, разумеется, – медленно кивнул он, поворачиваясь к сидевшим за столом. – Однако мы считаем, что ваш приятель будет в большей безопасности под нашим покровительством. Разве не так, милорды?

– На некоторое время, – согласился Гомес, вкрадчиво улыбаясь.

– Милорды, я требую…

– Требуете, сэр? – воскликнул Филипп, поднимаясь. – Советую помнить, что у нас имеются свидетели таких преступлений, как извращение… содомия… и ересь. – Голос слегка дрожал от переполнявших его эмоций. – Смертный грех, осуждаемый Господом, – провозгласил он с неожиданной силой. Глаза загорелись фанатичным огнем. – Достаточно одной моей подписи, чтобы послать такого человека к палачу, но прежде отдать в руки тех, кто наверняка сумеет убедить его раскаяться в содеянном.

– А вместе с ним и всех соучастников в мерзком акте мужеложства, – вставил Руй Гомес, перегибаясь через стол. В отличие от королевских глаза его светились холодным расчетом политика.

Стюарт понял, что снова проиграл. И не промолвил ни слова, дожидаясь разрешения их величеств удалиться. Королева надменно кивнула, отпуская его. Он поклонился и спиной попятился к выходу.

Оказавшись за дверью, он вытер платком лоб. О, как ему сейчас необходим Гейбриел! Нужно убедиться, что он цел и невредим и улыбается своей чудесной, мягкой улыбкой, извлекая нежные звуки из лиры. Необходимо, как воздух, обнять его, любящего и страстного. Только тогда Стюарт изгонит ужасающие образы, терзавшие его в зале совета: вопящий Гейбриел на дыбе, на колесе, с изломанными конечностями, горящий на костре. Они способны сделать это. И сделают.

Но он не посмел отправиться в помещение для музыкантов, где отдыхает сейчас Гейбриел перед началом вечерних развлечений. Они встречались только вне стен дворца, в маленькой таверне, где к постельным забавам любого рода относились с безразличным пожатием плеч при условии, что это безразличие хорошо оплачивалось. Стюарт ненавидел эту грязную, провонявшую крысиную нору, но сейчас, не задумываясь, отдал бы целое состояние за пять минут наедине с Гейбриелом.

– Сегодня, – пообещал он себе. Сегодня они будут вместе.

После ухода лорда Нилсона в зале совета воцарилось недолгое молчание. Первой заговорила королева: горячо, напористо, с непривычным блеском в глазах.

– Милорды, мои врачи заверили, что я ношу ребенка.