Мой возлюбленный негодяй - Айрис Джоансен Страница 22

— Никаких возражений, — спокойно ответил он. — Но ты так и не сказала, что хочешь получить в качестве вознаграждения.

Марианна нетерпеливо взмахнула рукой:

— Работа — это дар. Мне необходимо работать.

— Правда? — Он внимательно посмотрел на ее вспыхнувшие щеки. — Кажется, правда. Тогда, конечно, у тебя будет мастерская.

— Сразу же?

— Почему бы и нет? — Он пустил лошадь рысью. — На мой взгляд, это прекрасная возможность показать, что тебе стоит только попросить — и я удовлетворю любое твое желание.

* * *

Как только Марианна с Джорданом въехали в ворота замка, Алекс вприпрыжку бросился к ней:

— Какие великолепные лошади, Марианна! Все! Грегор говорит, что Джордан каждую весну приглашает сюда на скачки пол-Англии!

— Пол-Лондона, — поправил его Грегор. — Боюсь, что даже Камбарон не вместит половины Англии.

— Мы будем здесь во время скачек, — сказал Алекс. — Ты увидишь жеребца, которого Джордан купил у берберского шейха. — Он нахмурился. — А что такое шейх?

— Я уверена, что Грегор с удовольствием тебе это объяснит, — ответила Марианна. Она точно знала, что папа упоминал об этих шейхах, но что именно он говорил, не могла вспомнить. Откуда ей знать, может, эти чертовы берберские шейхи бегают по всей этой чертовой Англии.

У Алекса глаза так и горели.

— Тебе надо увидеть всех этих лошадей! Пойдем, я тебе покажу!

— Не сейчас, — остановил его Грегор, снимая Марианну с седла. — Я уверен, что с твоей сестры на сегодня лошадей больше чем достаточно. ПУСТЬ она пойдет к себе в покои и отдохнет.

— Отдохнет? — озадаченно уставился на него Алекс. — Сейчас? С какой стати?

— Может, ты бы повел Алекса посмотреть на скаковой круг, который мы устроили на южном пастбище, Грегор? — Джордан взял Марианну под руку. — А я пока представлю Марианну слугам и покажу ей ее комнату.

Было видно, что он чувствует себя абсолютно непринужденно. Он привык к этому огромному замку, привык властвовать, раздавать награды или наказания по своему усмотрению, как это уже много столетий делали его предки.

Привычка повелевать, въевшаяся в плоть и кровь, и ни в чем не знать отказа — вот что отличало Джордана Дрейкена от других.

Ее рука под теплыми пальцами Джордана начала но гореть. Она вдруг почувствовала какое-то удушье, стесненность. Ей надо было от него уйти.

— Грегор проводит меня позже. А сейчас я хочу видеть конюшни. — Она решительно освободила руку и шагнула к брату. — Пойдем, покажешь мне, Алекс.

* * *

Джордан в ярости сжал кулаки, глядя вслед Марианне и Алексу, бегущим по двору замка.

— Чего ты дожидаешься? — резко спросил он у Грегора. — Иди за ними.

— Скоро пойду. Алексу потребуется немало времени, чтобы живописать достоинства каждой лошади. — Грегор смотрел, как брат и сестра исчезают за дверями конюшни. — Она боится.

— Да. — Джордан кинул на него сардонический взгляд. — Но не меня, позволь тебя уверить.

— И тебя тоже — немного. Это новый для нее мир, а ты в нем король. Ты должен постараться ей помочь,

— Я пытался. — Джордан возмущенно посмотрел на друга. — Какого дьявола ты от меня добиваешься? То ты настаивал, чтобы я держался от нее подальше, а теперь требуешь, чтобы я был к ней ближе.

— Не слишком близко. Тебе надо удерживаться на тонкой грани.

— Я никогда не умел ходить по канату. Сам этим занимайся.

— Я свою роль сыграю. — Грегор улыбнулся. — Ты очень хорошо держался на «Морской буре». Я видел, чего это тебе стоило. Той ночью я вдруг испугался, что потерял тебя.

— Я счастлив получить твое одобрение. Всю жизнь к этому стремился.

— Почему ты так на меня сердишься? Ты знаешь, что я прав, иначе не послушался бы моего совета. Ты продолжал бы плыть по течению, а потом было бы уже слишком поздно.

И Марианна спала бы в его постели на «Морской буре» и здесь, в Камбароне, подумал Джордан. Это течение, о котором говорит Грегор, обязательно закончилось бы их соединением. Он умеет завлекать женщин — в этом искусстве он достиг совершенства. Он научил бы ее доставлять ему удовольствие, раздвигать перед ним стройные ноги и принимать его в свой тесный шелк, о котором он не перестает думать с той самой минуты, как Грегор сказал ему, что он не имеет на это права. Черт подери, он и сейчас возбуждается — как всегда, когда дает волю своей фантазии.

— А тебе не приходило в голову, что я именно этого и хотел?

— Да, — согласился Грегор. — Часть тебя — тот развратный юнец, которым ты был, когда я только приехал в Камбарон.

— Этот юнец — по-прежнему часть меня.

— Но им управляет мужчина, которым ты стал.

— Вот как? — Джордан снова посмотрел в сторону конюшен. Чем больше он себя сдерживает, тем сильнее становится его желание, тем эротичнее его грезы. — Не слишком полагайся на это, Грегор.

— И все-таки я полагаюсь, — невозмутимо отозвался тот.

— А вдруг я решу, что мне легче будет добиться главной цели — получить Джедалар, если я разбужу ее чувственность и научу с радостью выполнять любые мои желания?

— Это будет несправедливым решением, а ты человек справедливый. — Грегор направился к конюшням. — Но я считаю, что тебе следовало бы как можно скорее посетить мадам Карразерс. Ты слишком давно не был с женщиной.

Бог свидетель, это правда. Он намеревался утолить свою похоть сразу же по приезде в Камбарон. Он поедет… Черт подери, но он не хочет ехать к Лауре Карразерс с ее пышным телом и неутолимой страстью, которые обычно доставляли ему немало удовольствия. Эта мысль совершенно его не привлекает.

И еще одно неприятное дело ждет его: он должен поговорить со слугами и обеспечить Марианне их расположение, рассказав им жалостливую историю про бедную сиротку. Таким образом он своими руками создаст такую ситуацию, когда обольщение станет невозможным.

Нет, не невозможным, но гораздо более трудным. Если он решит преодолеть все преграды, он сможет это сделать.

Если захочет…

* * *

— Это миссис Дженсон. — Грегор улыбнулся полной седовласой женщине. — Она чрезвычайно добра и будет рада услужить тебе. Как поживаете, Дженни?

— Прекрасно, мистер Дамек, — улыбнулась та. — Добро пожаловать в Камбарон, мисс. Нам всем было так грустно узнать о вашей потере там, в той языческой стране.

Эта женщина сделала ей реверанс!

Марианна густо покраснела и с трудом заставила себя ответить:

— Спасибо.

— А где бедный осиротевший мальчуган?