Под южным солнцем - Маргарет Пембертон Страница 22

— Если тот офицер не признает в Принципе молодого человека, с которым ты разговаривала на базаре, если не найдется других свидетелей общения Принципа с молодой женщиной из свиты эрцгерцога и если Принцип на допросе ничего о тебе не расскажет, тогда, возможно, всего на несколько месяцев.

Их поезд прибыл на белградский вокзал.

— А в противном случае?

— Тогда, возможно, на несколько лет. — Его голос так изменился от боли, что стал почти неузнаваемым. — Или навсегда.

* * *

Вечером Катерина постучалась в кабинет отца и, когда он открыл дверь, сказала с несчастным видом:

— Мне надо с тобой поговорить, папа. Ты должен знать еще кое-что.

Алексий молча пропустил ее в комнату и закрыл дверь.

— О Наталье? — отрывисто спросил он.

Она кивнула:

— Кузен Макс тоже знает Гаврило Принципа. Он видел Наталью с ним в «Золотом осетре» и рассказал об этом Вице. А Вица передала мне.

— Боже милостивый! Значит, Вица тоже знает Гаврило!

— Нет. Ей известно только его имя, потому что Макс назвал ей его.

Алексий похолодел. Что, если Вица разболтала о дружбе Натальи с Принципом? Если она рассказала об этом своей бабушке? А то, что известно Евдохии, скоро станет известно всем.

— Больше никому об этом не рассказывай, — сказал Алексий, подходя к двери. — Я хочу сейчас же поговорить с Максом и Вицей.

Дверь продолжала качаться на петлях, когда отец вышел, и Наталья услышала, как он крикнул, чтобы подали коляску. Ослабев, она присела на ближайший стул, надеясь, что ни Макс, ни Вица пока не знают, что это Принцип стрелял в эрцгерцога и герцогиню, а когда им станет об этом известно, они ни словом не обмолвятся о дружбе с ним Натальи.

* * *

— Вас отзывают, — сказал советник Британской миссии Джулиану. — Мне очень хотелось бы быть на вашем месте Австрийцы не простят убийства Франца-Фердинанда. Одному Богу известно, какие возможны последствия. Уже поступают донесения о том, что в Сараево начались антисербские демонстрации.

Националистам следует над этим поразмыслить.

Джулиан уже не думал об этих чертовых националистах. Он был поглощен новостью о своем отзыве и о том, что вскоре он будет вынужден покинуть Белград.

— Когда я должен ехать? И почему меня отзывают?

— Что? Ехать? Ах да. — Советник оторвался от своих мыслей о тревожных донесениях, приходящих из Сараево, и сказал:

— В конце недели. Нет смысла тянуть время. А о причинах можете не беспокоиться. Вы блестяще выполняли здесь свою работу. Лондон об этом знает, и, вероятно, именно это явилось причиной вашего досрочного отзыва. Не сомневаюсь, что вы сразу получите более желанное назначение. Например, в Париж или в Петербург.

Полгода назад, до того как он влюбился в Наталью, Джулиан был бы безумно рад своему назначению в другую страну. Но сейчас он сказал:

— Если есть возможность изменить принятое решение, я был бы чрезвычайно вам благодарен, сэр. В настоящий момент мне очень хотелось бы остаться в Белграде и…

— Решение Лондона окончательное. — Советник встал, давая понять, что разговор закончен. — Если бы даже была такая возможность, нет смысла здесь оставаться. Балканы — пороховая бочка Европы, и это дурацкое убийство может стать искрой, которая ее подпалит. Если такое случится и в Европе снова разразится война, все члены дипломатической миссии со всех ног бросятся вслед за вами в Лондон.

Вам повезло, что вы по крайней мере поедете в поезде со всеми удобствами.

* * *

Джулиан не пошел в свой кабинет, а сразу направился в Калемегданские сады. Если он уедет из Белграда, до конца не объяснившись с Натальей, то, возможно, больше никогда ее не увидит. Это немыслимо. Он брел, ничего не видя вокруг. У него оставалось всего несколько дней, чтобы снова сделать ей предложение. А если она опять ему откажет?

Джулиан остановился на углу, где начинался крутой спуск к Саве, впадающей в Дунай. Если Наталья ему и откажет, то только потому, что второе предложение последовало слишком быстро после первого. Ей требуется время, чтобы свыкнуться с мыслью: в ее возрасте она Вполне может влюбиться и выйти замуж. Ей надо осознать, что она уже достаточно взрослая. Если бы он оставался в Белграде, то мог бы выбрать более подходящее время, чтобы еще раз сделать ей предложение и получить согласие. Однако он должен покинуть Сербию.

Джулиан смотрел на берег, заросший тамарисками, подступающими к самой воде, на быстрое течение Савы и на величественные сверкающие воды Дуная. Ему необходимо встретиться с Натальей. Но прежде надо получить разрешение Алексия Василовича.

С этими мыслями он оторвался от созерцания чудесного пейзажа и решительно зашагал через сад к улице Князя Милана и к дому Василовичей.

* * *

— Извините, господин, — взволнованно сказал ему лакей. — Мадам Василович и мадемуазель Наталья завтра уезжают в Швейцарию и никого не принимают.

Второй раз за этот день Джулиан почувствовал себя так, будто его ударили обухом по голове.

— В Швейцарию?

Ошеломленный, он подумал в какой-то момент, что после убийства эрцгерцога Алексий Василович, опасаясь возмездия австрийцев, решил как можно скорее отправить свою семью в безопасное место. Затем он отбросил эту нелепую мысль. В таком случае Катерина тоже должна была бы отправиться в Швейцарию, и, кроме того, Алексий не из тех, кто легко поддается панике.

— Извините, господин, — повторил лакей, оправдываясь.

В круглом вестибюле с мраморным полом Джулиан увидел чемоданы с приклеенными ярлыками, на которых отчетливо виднелись надписи: «Женева». Затем, когда лакей уже хотел закрыть дверь, послышались нервные всхлипывания.

Джулиан больше не колебался. Разумеется, это противоречило этикету и правилам хорошего тона, но он быстро шагнул мимо протестующего лакея, не сомневаясь — в доме происходит что-то неладное, и надо узнать, в чем дело.

В тот момент, когда лакей позвал на подмогу, чтобы выдворить Джулиана, в холл вбежала Катерина.

— Лаза, в чем дело?.. — Она резко остановилась, ее щеки. пылали.

— Лакей не виноват в том, что я вошел, — сказал Джулиан, быстро подходя к ней. — Он сказал, что сейчас никого не принимают.

Сверху из спальни продолжали доноситься разрывающие сердце всхлипывания.

— Что происходит? — спросил Джулиан. — Почему ваш отец никого не принимает? Почему ваша мать и Наталья так поспешно уезжают в Швейцарию? Это Наталья плачет?

— Я не могу ответить на ваши вопросы. — Голос Катерины слегка дрожал, и Джулиан понял, что она тоже вот-вот расплачется.

— Тогда я хочу поговорить с вашим отцом, — сказал он и, повернувшись, решительно направился к кабинету Василовича.