Любовь навеки - Патриция Райс Страница 22

Забыв про свою хромоту, Грэм продолжал идти таким стремительным шагом, что за ним едва бы мог поспеть здоровый человек. Кучер их экипажа подстегнул лошадей, тронулся с места и поехал по мостовой вслед за своим господином.

– Я ничего не добиваюсь. Они ведут себя так, как я и ожидал. Этих безмозглых существ ужасает все, что недоступно их пониманию. Они жаждут правильных пропорций и совершенства. Я привык к этому. Но меня удивляете вы, Пенелопа. Почему вы в ужасе не отвернулись от меня? Неужели вы так отчаянно хотели уехать из затхлого мирка вашей деревни, что готовь были выйти замуж за самое отвратительное чудовище?

Пенелопа задохнулась от неслыханной несправедливости его слов, но тут же подавила закипавшую в ней ярость. Грэм был оскорблен и вымещал на ней свою обиду. Конечно, это не оправдывало его, но Пенелопа могла понять причину его грубости.

– Надеюсь, вы извинитесь за свои слова, когда придете в себя, – сухо сказала она. – Я росла среди людей, которые меньше всего обращали внимание на свою внешность и уж тем более не тратили огромные деньги на то, чтобы быть привлекательными. Жители деревни, с которыми Л жила бок о бок, казались мне красивыми или уродливыми в зависимости от их характеров и поступков. Когда я смотрю на вас, я вижу не ваши шрамы, а вашу благородную душу. Во всяком случае, так было до сегодняшнего вечера.

Слова Пенелопы заставили виконта устыдиться своего поступка. Он понял, что грубо обошелся с ребенком, который не сделал ему ничего плохого. Тем не менее его гнев не утих. Жестом он приказал кучеру подогнать экипаж к тротуару, и когда тот подъехал, хотел помочь, Пенелопе сесть в него.

– Вам нет никакой необходимости сносить мои выходки, дорогая, – сказал он. – Поезжайте домой, а я пройдусь пешком и постараюсь успокоиться.

Однако Пенелопе не понравилось, что ее отсылают домой, как надоедливого ребенка. Повернувшись к мужу, она сердито взглянула на него.

– Я не хочу, чтобы вы в одиночестве бродили по улицам и пугали прохожих. Если вы хотите прогуляться, я составлю вам компанию, – решительно заявила она.

Платье Пенелопы не было предназначено для длительных прогулок, а от ее атласных туфелек при ходьбе пешком по булыжной мостовой через десять минут могли остаться одни клочья. Решив, что Пенелопа вскоре сама откажется от мысли сопровождать его, лорд Тревельян кивнул.

– Хорошо, – буркнул он и зашагал по улице.

Прошло уже десять минут, а Пенелопа не отставала от него. Она семенила рядом и не думая садиться в экипаж. Наряд Пенелопы сковывал ее движения не больше, чем притворная хромота виконта мешала ему быстро двигаться по освещенному газовыми фонарями тротуару. И они шли, стараясь перегнать друг друга.

Осознав наконец комичность ситуации, Грэм остановился. Наконечник его трости попал в расщелину между булыжниками, а Пенелопа, наступив на острый камень, разорвала туфельку. Пряча усмешку, Грэм жестом снова подозвал терпеливого кучера, ехавшего все это время следом за ними на некотором расстоянии.

– Мне кажется, пора прекратить наше бессмысленное состязание, иначе мы в конце концов можем покалечиться. Давайте поедем домой, миледи. Позвольте мне помочь вам сесть в экипаж.

– А вы не будете рычать на меня по дороге и пытаться оторвать мне голову за какую-нибудь пустяковую оплошность? – боязливо спросила она и, опершись на его руку, села в фаэтон.

Грэм занял место рядом с ней. Его крупная фигура, казалось, заполнила собой все внутреннее пространство экипажа.

– Нет, ваша голова именно там, где ей следует быть, – ответил он, поглядывая на жену, сверху вниз. – И не думаю, что вы когда-либо, потеряете ее.

Видя, что он успокоился, Пенелопа улыбнулась.

– Я изо всех сил постараюсь оправдать ваши надежды, – промолвила она и добавила, заметив в свете газовых фонарей усталость на лице – Я больше никогда не попрошу вас сопровождать меня. Я не хочу, чтобы вы страдали.

– Напротив, мы непременно поедем на следующей неделе на бал, который устраивают Ларчмонты. Закажите портнихе подходящее платье.

Пенелопа решила, что последняя фраза была шуткой. Ее гардеробная ломилась от нарядов, которые она еще ни разу не надевала. Но даже если Грэм говорил всерьез, она не хотела сейчас возражать ему. Пенелопа намеревалась поступить по-своему и раз и навсегда положить конец безумной расточительности мужа.

Она постаралась сосредоточиться на этих мыслях, чтобы отвлечься от странных ощущений. То, что Грэм сидел так близко, почти касаясь ее, смущало Пенелопу. Возможно, она переутомилась и потому так остро реагировала на его присутствие.

Вскоре они добрались до дома. Прежде чем пожелать жене спокойной ночи, Грэм поцеловал ей руку. Пенелопу охватила дрожь. Она осознавала, что придает слишком большое значение обычному жесту вежливости, но долго не могла справиться с охватившим ее волнением. Когда дверь спальни закрылась за Грэмом, Пенелопа задумчиво дотронулась до того места, которого коснулись губы мужа. Эту ночь она спала, подложив кисть правой руки под щеку.