Предел риска - Натализа Кофф Страница 22

— Будешь динамить? — прошептала Ядвига, касаясь губами приставленных к ним пальцев.

Мысли у Ажура кончились. Мозг отключился. Зато активизировались инстинкты. Особенно те, что отвечают за размножение.

— Не дождешься, — пробормотал Степан, и стремительно рванул девчонку ближе, сжимая ее талию, надавливая на бедра, позволяя ей в полной мере ощутить его готовность.

В голове у Ядвиги тоже проходили весьма бурные процессы. Звездочки, фейерверк, вспышки…. Но круче всех оказались бабочки. Они расправляли крылья, оплетая разум сладкой пеленой и предвкушением.

Ядвига решила, что наступил «тот самый» момент. Она ни за что на свете не позволит Степану отступить. И если понадобиться — сама привяжет его к кровати.

Прикусив язык, Ягушка заставила себя молчать, словно боялась спугнуть нечаянную удачу. Ее руки нырнули под мягкую ткань футболки, ладони накрыли мышцы, распластались по горячей коже.

— Никакой бутафории? — все же Ягушка в любой ситуации оставалась собой.

— Все натуральное, — пробормотал Степан, он уже, обхватив ее голову руками, покрывал короткими жадными поцелуями ее лицо.

Но как бы сильно он ни хотел заполучить свою Ягу, отголоски мозга настойчиво подсказывали, не торопиться. Ведь он все о ней знал. Знал о ее прошлом и о е страхах. Он не хотел быть просто лекарством от прошлого для нее. Хотел большего.

— Ягуш, родная, — слова сливались с движениями губ и рваным дыханием, — Ты понимаешь, что сейчас случится?

— Вполне, — выдохнула Ядвига и оцарапала короткими ногтями спину Степана, отчего тот не смог сдержать дрожи желания, — А вот ты, судя по всему, не очень.

Выдержка Ажурова дала сбой. И, подхватив девчонку под бедра, он шагнул к мягкой кровати. Поцелуи становились жарче, руки — требовательнее, а касания — откровеннее.

— А кто будет закрываться, шалуны? — незнакомый голос сорвал пелену, сковавшую тело Ягуши.

Девчонка вскинулась, осоловевшим взглядом посмотрела на распахнутую настежь дверь, ведущую в коридор. Невысокая девушка — блондинка смотрела на них, опираясь рукой о стену. С ее футболки на Ягушу смотрела Смурфетта, слала воздушный поцелуй и сексуально улыбалась. Смурфетта. А вот гостья — задумчиво молчала.

В голове Ядвиги щелкнули тумблеры, включился свет, мозги вернулись на место. Но сердце гулко колотилось о ребра, принося физическую боль. Или душевную? А, собственно, не важно.

Медленно моргнув, Ядвига наглухо запахнула халат на груди, отбросила руки Степана.

Тот упал на спину на постели, нащупал подушку, накрыл ею голову. Кажется, громко ругнулся, но не суть.

Тем временем Ядвига поднялась на ноги. Сжала руки в кулак. И когда Степан на миг отодвинул подушку от своего лица и приподнялся на локтях, то со всего размаху двинула ему в челюсть.

Костяшки хрустнули, Ядвига затрясла ладонью, Степан подскочил на ноги.

— Твою мать, Ядвига! — взревел Ажуров, пытаясь схватить мечущуюся по комнате девчонку, — Дай посмотрю!

— Пошел на хрен, бабник! — не менее грозно кричала Ядвига, не обращая внимания на гостью.

— А она мне нравится! — широко улыбалась девушка, — Красивая и вредная! Но удар у нее явно хромает.

Прыгающая Ядвига была поймана и прижата к кровати крепким бедром. Степан, фиксируя девчонку на своих коленях, тщательно осматривал руку.

— Пусти! — шипела Ядвига.

— Не в этой жизни, Ягодка, — пробормотал Степан, поднимаясь вместе с ней на ноги, — Лед приложим. Но нужно бы сделать рентген.

— Есть предложение лучше, — язвила Ядвига, — Отреннтгеним твои мозги! Все равно в них пусто!

— Ты и без рентгена с этим справляешься, — хмыкнул Степан, а когда он с Ядвигой на руках приблизился к девушке, широко улыбнулся, — Ядвига, знакомься, это Емельяна.

— Больно надо мне знать всех твоих баб, — Ядвига отвернулась, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Рука болела, а сердце кровоточило.

— Он для меня слишком стар, — словно по секрету прошептала Емельяна.

— Вот от тебя, доча, я не ожидал такой подлости, — наигранно обиделся Степан, и поставил Ядвигу на ноги рядом с девушкой, — Ягуш, Емеля — моя дочь.

— Занавес! — пробормотала Ядвига, широко распахнув глаза, пристально изучая девушку, — Ты уникум, Кружавчик! Во сколько ты ее родил-то?

А вот Емельяне Ядвига тепло улыбнулась, чувствуя, как сердце вновь начинает биться, сильно, без намека на боль.

— Физиологически, только зачал, — подмигнула Емеля и, привстав на цыпочки, чмокнула отца в щеку.

— Не понял! Ты чего? Пила? — рявкнул Степан, принюхиваясь к дочери.

Ядвига нахмурилась. Прикинув, что девчонка еще несовершеннолетняя, повернулась к Степану.

В следующее мгновение звонкая пощечина рассекла тишину спальни. А Ядвига, подбоченившись, принялась сверлить Степана злым взглядом.

— Как ты ребенка воспитываешь?! — завелась Избушкина, — Девочка ночами шорохается по городу, еще и не трезвая! А в какой компании? Ты это знаешь? Лучше бы за ней приставил Тиму, чем за мной!

— Определенно одобряю, — махнула рукой Емельяна, — Что ж, знакомство отложим на утро. А я спать.

— Стоять! — рявкнул Степан, чувствуя, как щека начинает гореть. Если удар кулаком Ядвиге не удался, то пощечина оказалась очень даже приличной.

— Пап, я утром все объясню, — донеслось из соседней спальни, — А ты пока лед приложи, рентгент сделай, ну или братика мне. Порядок действий выберите сами, не маленькие.

— Жду утром толковых объяснений! — крикнул Степан дочери в спину, а сам потащил упирающуюся Ядвигу на кухню, оказывать медицинскую помощь. Заодно пропустить грамм пятьдесят чего-нибудь горячительного. Поскольку иного успокоительного у него в квартире не было.

***

— Значит, Емельяне семнадцать? — и все-таки, любопытство взяло верх над обидами, и Ядвига первой нарушила повисшее за столиком уютной кухни молчание.

— Значит, — кивнул Степан.

В руках он вертел невысокий стакан, заставляя янтарную жидкость перекатываться по толстым стенкам. А сам, не отрываясь, наблюдал за Ягушкой. Девушка сидела на диванчике, подтянув колени и устроив на них подбородок. Ее взгляд замер на нетронутом ею куске торта, в котором она лениво ковыряла вилочкой. Торт был вкусным, просто аппетит, как выяснилось, пропал.

— В юности я ничего не видел дальше перчаток, плотно занимался боксом, отец не приветствовал моего увлечения, и я свалил из дома. Мой тренер подсказал, где можно срубить быстрые бабки. Свою первую победу я отмечал с приятелями. В шестнадцать, когда скачут гормоны, зашкаливает адреналин, и ты мнишь себя королем жизни — легко забыться, — спокойно говорил Степан, как-то грустно ухмыляясь, словно он сожалел о своем прошлом.