Ни за что и никогда  - Катрин Корр Страница 21

Я часто заморгала. Вернувшись домой, я обнаружила свои шорты и майку на собственном заборе.

– Моя одежда. Ты украл её на пляже, а потом наглым образом повесил на мой забор! Что за детский сад?

– Ярость напрочь ослепила тебя и лишила слуха, – с наигранной серьезностью сказал он. – Что конкретно у тебя пропало?

Я резко выдохнула и поджала губы:

– Ничего. Но только лишь потому что ты вернул мои вещи, повесив их на забор! – обвинительным тоном заявила я.

– Я правильно понял, у тебя ничего не пропало?

– Да!

– Тогда… Чего ты от меня хочешь?

– Сколько тебе лет? – спросила я в ответ.

Арсений криво улыбнулся:

– Двадцать шесть.

– Надо же! Диво то какое! Мужику двадцать шесть лет, а ума в голове, как у мальчика-дистрофика! – Последнее слово я выделила особой интонацией. Нужно дать понять этому самовлюбленному кретину, каким именно он мне запомнился. – Однажды ты уже спер мои вещи, но тогда ты был глупым, вредным и избалованным мальчиком. Вижу за годы ничего не изменилось!

– Мм, да юная леди, наконец, вспомнила меня, – усмехнулся он, цокнув языком. Арсений забавлялся. Спокойно глядел на меня, а сам тихонько, где-то глубоко в себе, ржал, как конь. Мне вспомнилась Света и её огромный рот. Брр. – Не замерзла в одном купальнике по полю идти? Уже вечер как-никак.

– Зачем ты это сделал?

Арсений пожал плечами, а потом весело засмеялся. Я озадаченно глядела, как он развлекался с собственными мыслишками, как постепенно успокаивался и как со вздохом расставил руки в стороны, уперевшись об арку темной калитки.

Я почему-то занервничала. Нервно прочистила горло, словив на себе его миндальные, откровенно изучающие меня глаза. Его крепкое тело как будто нависало надо мной, а тени сгустившихся сумерек придавали его задумчивому выражению привлекательную суровость.

– А почему бы мне просто не повеселиться? – изогнул он бровь. – Не развлечься? Особенно, когда рядом такая серьезная особа, что не понимает шуток? – Без зазрения совести, его глаза спустились к моей груди, прошлись по бедрам, а потом…

Я только и успела, что отскочить назад, точно меня намеревалась ужалить ядовитая змея. Арсений сделал резкий шаг навстречу ко мне и, успев схватить мою руку, с силой притянул к себе. Сказать, что я была очень удивлена – ничего не сказать. Меня как будто лишили воздуха, заперли в тесной коробке, пригвоздили к стене – да что угодно, только свободной и уверенной я больше не могла себя чувствовать. Его ладонь обжигала мою поясницу, другой рукой он осторожно коснулся моих почти высохших волос и отбросил непослушную прядь за спину.

– Знаешь, чего я хочу? – спросил он тихим и таким низким голосом, что по моей коже побежали мурашки. Его глаза медленно блуждали по моему лицу, словно рисовали портрет и желали передать каждую морщинку и пятнышко, а когда остановились на губах, я едва не потеряла сознание. – Чтобы все вокруг были счастливы и довольны жизнью. Моя семья многое сделала для этого, и я не собираюсь останавливаться. Но пока ты не соизволишь избавиться от этой развалюхи, что называешь домом, никому здесь не будет покоя. И уж в особенности тебе.

Что скрывал его высокомерный и одновременно уверенный в своей правоте взгляд? Мне показалось, что я вижу лишь внешнюю оболочку чего-то глубокого и неизведанного. Оно пряталась в потемневших глазах, скрывалось за лениво опустившимися веками и имело огромное значение для Арсения. Тайна за семью печатями. Но тем не менее, его слова, точно огромный молоток, треснули меня по затылку.

Рывком, мне удалось вырваться из его рук. Я отступила на несколько шагов, чтобы быть на безопасном расстоянии от Арсения. Он неспешно засунул руки в карманы легких серых штанов и склонил на бок голову.

– Не смей больше трогать мои вещи, иначе я обращусь в полицию. И не трать силы на пустые угрозы, никто и ничто не заставит меня изменить свое решение. Хочешь еще одну махину построить – вперед и с песней, но только не на моей земле.

Я развернулась на пятках и быстрым шагом направилась к своему двору. С трудом отперев калитку, я все же оглянулась, и моментальная тревога ошпарила внутренности. Арсений продолжал стоять на месте и глядеть на меня, точно старался продемонстрировать свою силу, несгибаемое стремление и уверенность в собственной победе.