Западня, или Исповедь девственницы - Ксения Васильева Страница 21

Алиса вздохнула — надо было начинать разговор, это оказалось труднее, чем она думала, тем более, что в глазах Светланы сквозили тревога и волнение.

— Светочка, — сказала Алиса вкрадчиво, — я к вам с разговором. Вы не волнуйтесь, ничего страшного, — успокоила она Светлану, видя, как та напряглась, — собственно, разговор о наших детках. Как говорят, наши детки — наши бедки… Алек тут мне признался, что до сих пор он помнит Наташу и, в общем, жалеет, что так получилось. Я ведь тоже жалею — Наташа такая престижная, красивая, милая женщина! Инна… Ну что Инна? Простая бабенка, неплохая, но…

Алиса вытащила сигареты, закурила — что-то она повернула куда-то не туда, но ладно — русский «авось» вывезет.

А у Светланы отлегло от сердца: так. Они хотят, видимо, чтобы Наташа, как говорится, вернулась в семью. Может быть, даже наверное; это неплохо, но… Но — Сандрик! Теперь без него нельзя.

…И с Марьей они в хороших отношениях, и Сандрик не из тех, кто просто исчезнет с глаз. Да и Наташка не допустит — она обожает старшего сына; может быть, тут играет чувство вины?

Алиса продолжала:

— У нас с Алеком вчера состоялся разговор, и я многое поняла в своем сыне — знаете, Светочка, он не такой легковесный, хотя так можно подумать, если судить по его этой второй женитьбе. Но не в этом дело. Оказывается, Наташа рассказала ему о том, что у нее есть сын, старше Гарика…

Светлана покачнулась — закружилась голова и все стало отдаляться; так вот оно что! Вот почему она заявилась! Но Наталья? Зачем ей надо было рассказывать? Когда она успела? И зачем?..

Алиса увидела, как Светлана побелела, и кинулась к серванту, заметив, что там стоят какие-то бутылочки с лекарствами, но тут же увидела початую бутылку коньяка и решила, что это средство лучше, налила в стаканчик и поднесла к губам Светланы.

Та сделала пару глотков. Пришла в себя и разозлилась.

…Да что же это такое в самом-то деле! Доколе эта история будет тянуться?! Все уже успели постареть, все эти младенцы стали взрослыми, а ее все бьет колотун, и ей все время то напоминают, то само напоминает о себе это давнее прошлое.

…Если Наташка нашла нужным рассказать о Сандрике своему бывшему мужу, значит, что-то имела в виду… И она, ее мать, должна дочери помочь!

Светлана села прямо на стуле, постаралась улыбнуться Алисе — вроде бы получилось. А Алиса была счастлива, что все, кажется, обошлось, а то она перепугалась не на шутку. И тихо, по-кошачьи, начала:

— Светочка, я, конечно, идиотка, что сразу брякнула вот так… Но пойми (она вдруг обратилась к Светлане на «ты», и та приняла это как хороший знак), я вчера узнала от сына и взбудоражилась. Не самим фактом, в конце концов, чего не бывает?! — а тем, что Наташа решила рассказать Алеку, и Алек воспринял это, я бы сказала, без всякой агрессии (ага! как он орал вчера!). Это что-то значит! Потому я сегодня помчалась к тебе обсудить все и, может быть, к чему-то прийти?..

Светлана молчала, пока Алиса, несколько запинаясь, произносила это вступление, и думала:

«…Как лучше, что лучше — врать и врать или частично сказать правду? Надо только узнать, что еще нанесла сумасшедшая ее дочь. Но как?..»

И поняла, что без рассказа не обойдешься.

Ей снова стало дурновато, но она держала себя в железных лапах, как только было возможно: ни в коем случае не показать, насколько ее волнует эта давняя история.

— Это было очень давно, Наташке исполнилось семнадцать. К нам приехал старинный друг Александра с сыном. Парень — ровесник Наташки, — Алиса понимающе закивала, как бы все сразу прощая, — красивый, как ангел, я таких не видела (Светлана думала о Сандрике и описывала его…), но с характером, слишком, что ли, самостоятельный… А моя Наташка была цветочек-дурочка, романтическая, хорошенькая, ну, вы ее увидели чуть позже… Ну, они у нас прожили неделю, парень, его тоже звали Саша, поступал в училище, какое, не помню… Я видела, что Наташка… симпатизирует этому Саше, а он с нее глаз не сводит… В общем, он не поступил в это училище, и они уехали снова в свой Хабаровск. Я видела, что Наташка загрустила после их отъезда, бегает к почтовому ящику… Ну, одно письмо я поймала! Случайно. Там — признания, тоска, слезы и странная фраза: «если что-нибудь, я готов ко всему, я уже вполне взрослый человек», и так далее… — Светлана врала как по маслу, само лилось, от ужаса, наверное… — Пришла Наташка, я ее расспрашивать, она в слезы — ничего не было! Уперлась на этом, и все! Потом она как-то спокойнее стала, за письмами перестала бегать, мне даже сказала: «Если мне будет письмо, можешь выбросить…» Я удивилась, но и обрадовалась, — значит, все прошло и ничего плохого нет. А через три месяца Наталья мне заявила… — Светлана остановилась, слезы потекли у нее из глаз. Если бы так было в действительности! Она бы не сидела сейчас перед Алисой, как на допросе, и не корчилась бы от брехни, которую тут же на ходу приходилось выдумывать. — Меня затрясло, я тут же к своим врачам, Семену, у меня такой приятель был… Он говорит: «Вези твою девку-дуру».

И вдруг она мне заявляет: «Буду рожать!»

Алиса, у которой ото всей этой истории пылали щеки и горели глаза, выдохнула:

— О, боже, какая девочка!

Светлана остро посмотрела на нее — фальшивит? Нет, не заметно, подыхает от любопытства.

— Да, — сказала Светлана со вздохом, — такая вот девочка… Ну что ж, мы с отцом языки оббили, чтобы уговорить ее, — ни в какую! «Не стану убивать!» Тут уже ничего не скажешь, раз у человека такие взгляды. Мне стыдно стало, не поверишь! — Алиса закивала, да, да, она верит и сочувствует! — Родила мальчика. Назвали Александром, Сандриком… Мы хотели записать на себя, она не позволила. Парень этот ей писал, а она ему ответила, чтобы больше ее не вспоминал и все такое… Тут ко мне пришла моя старинная подруга, Маша, Марья Павловна, и я в слезах рассказала ей обо всем.

Она — у них детей не было, мужа тоже Саша звали, теперь он уже умер, как и мой Саша, — безумно всегда хотела иметь ребенка… Она стала меня уговаривать, чтобы мы ей отдали Наташкиного сына… В общем, это долгая и, честно говоря, тяжелейшая история, эти уговоры, переговоры, слезы, даже скандалы… Все было. И наконец Наташка смирилась, и мы отдали Сандрика Маше. Я думаю, что с тех пор Наташка все не может мне простить мою тогда твердость — это я считала, что ребенка нужно отдать Маше. Может быть, я была не права… Не знаю… Вскоре мы прибыли в Африку, к вам, и Наташка, конечно, была еще не в себе, но скоро обошлось, потому что влюбилась в вашего Алека… Хотя с ней, я понимаю, было очень сложно… А с тем у нее и был-то один раз… Они остались одни, и он фактически ее взял насильно. — Светлане не хотелось говорить это гнусное слово — изнасиловал… И она так устала! Как будто перекидала горы мерзлой земли в мороз и стужу, пургу. — Вот так, Алиса… Теперь ты знаешь все.

Алиса закурила, крепко затянулась и произнесла:

— Если бы я это знала! Все было бы иначе! Бедная девочка, вот почему она часто бывала грустной, сторонилась людей, задумывалась! Если бы знать! Я думаю, наши дети до сих пор были бы вместе! Какой кошмар! Но зачем Наташа рассказала Алеку?