Звезда эстрады - Ирина Лобановская Страница 21

Он прекрасно мог изобразить пианиста, мастерски перебирая лапками по жердочке клетки, словно по клавишам рояля, двигаясь в такт музыке, которую в эти мгновения слышал сам и которую, казалось, начинали слышать и зрители. Но не для Лены это было, не для Лены…

Без Гоши в мастерской Кириллу тоже стало скучно, непривычно тихо, и поэтому сегодня он отправился за новым попугаем.

Впереди в трамвае сидела интеллигентная московская бабушка с внуком лет трех. Он громко рассказывал сказку об Иване-царевиче или Иване-дураке, что, в сущности, одно и то же, который после затянувшихся бесполезных поисков Василисы Прекрасной в результате вражьих происков попадает к Бабе-яге. И тут выясняется потрясающая подробность — Баба-яга сажает доброго молодца за стол, кормит и поит, а сама, оказывается, по непонятной причине ничего не ест. Видно, сидит на строгой диете.

— Что же ты ешь? — в изумлении спрашивает Иван-царевич устами трехлетнего повествователя. — И даже «Активию» не покупаешь? А «Растишку»?! Это ведь очень полезно! Ты расти не будешь! И чипсы не любишь? И «Шармель»?! И шоколад «Нестле»?! Но жвачка-то тебе нравится?! Тоже нет?! Ну, ты даешь! У тебя прямо извращенные вкусы! Как у Буратино. Он одни луковки ел…

Изумление у Кирилла достигло предела. И тут бабушка, слушавшая трагическую историю вполуха, рассеянно и, очевидно, далеко не в первый раз, сказала:

— Александр, мы выходим!

Улыбаясь, Дольников в отличном настроении выбрался из трамвая. Попугаев продавали прямо возле остановки.

— Кирюша, привет! — крикнул Митя Белоус, один из крупнейших московских специалистов по пернатым, знаток и перекупщик попугаев.

В прошлый раз именно у него Кирилл купил Гошу. Среди любителей птиц в тяжелых случаях говорили одно: «Спросите у Белоуса, он сделает!» И Митя, тончайший знаток заморских чудес, делал.

— Неужели с Гошей заскучал? — с усмешкой спросил Белоус, подходя. — Или пару ищешь?

— Нет, не то, — охотно начал рассказывать Дольников. — Гошу я сейчас подарил или отдал на время, как хочешь… А в мастерской тихо как-то, невесело, одиноко… Может, кого-нибудь предложишь?

Белоус задумался.

— Попробую, Кирюша, попробую… Но сейчас сложно, не сезон. А что бы ты хотел?

Художник пожал плечами:

— Сам не знаю, Митя. Помоги… И чтобы не слишком запросили. Наташка подрастает, много приходится отдавать…

Он снова с грустью вспомнил Варю, когда-то давно приходившую в мастерскую, строгую и требовательную девочку, смотревшую прямо и настойчиво. В эти нечастые визиты, словно пугаясь своего прошлого в виде дочки, впрочем выросшей почти без отца, тихо и незаметно, Кирилл отдавал ей буквально все, что имел при себе, до рубля, чем всегда поражал Галю. Поначалу она старалась не ругаться, не кричать, зато повторяла без конца одно и то же, с нарастающим негодованием, доводя мужа до неистовства:

— У нас в доме пусто, а ты опять вот так, одним махом, все деньги… Я не понимаю, как можно! Я никак не могу понять странной, ничем не объяснимой логики твоих непредсказуемых поступков…

— Не можешь — не понимай! — орал Кирилл. — Кто тебя просит понимать!

Благополучия это в семейный дом не вносило.

Тосковать без Вари Дольников начал уже после ее стремительного отъезда, напоминавшего бегство, за океан.

— Ты надумал себе любовь к Варваре, — иногда жестоко утверждала Галина.

Кирилл молчал и печалился оттого, что она очень близка к истине. Но не хотел в этом признаваться даже самому себе.

— Есть тут одна птичка, — задумчиво произнес Белоус. — Боюсь, тебе не подойдет… Дамочка, Лори, и очень аристократичная. А ты всегда берешь мужиков. Но хороша волшебно.

Дольников поколебался секунду.

— А посмотреть? — спросил он.

— Пошли, — деловито кивнул Белоус.

Птица была действительно необыкновенна. Казалось, она ненастоящая, неживая, будто бархатная игрушка самых разных тонов. Абсолютно неподвижная, но внимательно разглядывающая людей круглыми цепкими глазками.

— Принесли и просили продать, — объяснил Белоус. — Люди родные и знакомые, так что за птицу я ручаюсь. Вот только не знаю, что умеет. Пока мадам не разговаривала.

— Здравствуй! — обратился Кирилл к птице.

— Лорина! — неожиданно мягко представилась она и изящно, по-женски кокетливо протянула правую лапку для знакомства.

— Ничего, — одобрил Белоус.

Дольников молча отсчитал деньги.

Всю дорогу Лорина молчала. Дома также молчаливо поела, опять выказав присущую ей грацию. Кирилл подумал, что Лорина устала, поставил клетку в темный угол, открыл дверцу и сел работать.

Было тихо. Воодушевленный покупкой, Дольников набрасывал эскиз отрешенно, как обычно, забыв обо всем, утратив представления о времени, пространстве и собственном бытии. Начинало темнеть, и Кирилл решил остаться в мастерской на ночь. Он делал так часто: когда хорошо работалось, когда приходили женщины, забегали друзья и когда просто хотелось ненадолго освободиться от тягостного домашнего надзора.

Неожиданно в глубине мастерской кто-то залился звонким, но напряженным и немного истерическим смехом. Дольников вздрогнул. В мастерской сегодня, кроме него, никого не было.

— Ха-ха-ха! — заливалась незнакомка. — Ха-ха-ха!

Над чем она смеялась?

Пока Кирилл сообразил, что к чему, забытая Лорина подлетела к нему сзади, села на правое плечо и лукаво заглянула в глаза. Дольникову на миг показалось, что в ее круглых темных глазах промелькнула откровенная насмешка.

— Катя, Катенька, Катюша… — протяжно и ласково сказала Лорина. — Помнишь?

Вопрос прозвучал в упор и заставил Кирилла вдруг осознать, что означает дурацкая, банальная фраза «кровь застыла у него в жилах».

— Помнишь? — настойчиво и нежно повторила Лорина и вновь залилась неестественным смехом, ударившим по нервам и болезненно отозвавшимся в висках.

Катю Кирилл помнил.

Это совпадение, сказал он себе и положил отяжелевшую кисть, держать которую внезапно похолодевшие пальцы не могли. Лорина весело переступила с лапки на лапку и опять заглянула художнику в лицо.

— Оля, Оленька, Олюня… — произнесла она нараспев, чисто выговаривая каждую букву. — Галя, Галочка, Галчонок… Помнишь?

Дыхание стало тяжелым. Кирилл попытался расслабиться и не смог.

«Чья эта проклятая птичка? Кто научил ее этим именам? — лихорадочно думал он. — Как попала она к Белоусу? Где он выкопал мою живую память? Дьявол попугайный! Значит, мои подруги задумали проучить меня с помощью птицы… А может, Белоус в курсе дела? Не случайно же он предложил одну Лорину! Неужели не было других пташек?»

Лорина сидела тихо, словно ждала, когда он придет в себя. Но знала она очень много. Гораздо больше, чем мог предположить ее новый владелец. Выяснять эти знания до конца Дольников боялся.