Благородный разбойник - Маргарет Макфи Страница 21

Все глаза повернулись к вдове, как будто она была королевой, восседавшей на троне перед своим двором.

— Мистер Стрэтхем имеет на это право, Эмма. — Глаза леди Ламертон сосредоточились на Неде. — Я уверена, что вы вернете мне мою компаньонку в целости и сохранности.

— В целости и сохранности, мэм. — Нед улыбнулся леди Ламертон.

В целости и сохранности. Сам воздух вокруг него дышал опасностью.

Старые леди восхищенно следили за ними.

Взгляд голубых глаз Неда снова упал на Эмму. Самых голубых в мире глаз, таких пронзительных и холодных, полных отблесков их былой близости.

— Мисс Норткот. — Он протянул руку в знак приглашения. — Так что?

Еще на мгновение Эмма задержала на нем взгляд, понимая, что Нед загнал ее в угол, откуда ей не выбраться. Потом наклонила голову в знак согласия.

Он выиграл это сражение, но это не означало, что он выиграет войну.

Подав ему руку, она встала и позволила вести себя в танцевальный круг.

Они присоединились к очередному туру сельской кадрили, которая не мешала беседе.

— Что за игру вы затеяли, Нед Стрэтхем?

— Никакой игры. Нам надо поговорить наедине. Танец дает для этого прекрасную возможность.

Оглянувшись вокруг, Эмма увидела множество глаз, устремленных на них, увидела раскрытые веера, за которыми скрывались перешептывающиеся губы и навострившиеся уши.

— Вы называете это уединением? Каждое наше движение находится под пристальным наблюдением.

Эмма вспыхнула и гневно посмотрела на него. Она слишком явственно ощущала тепло его руки, обнимавшей ее за талию, и близость его тела.

— Я уже сказала, что не стану больше слушать вашу ложь.

— Но лгал не я один, Эмма. Разве не так?

— Учитывая то, что вы сделали, я не считаю себя обязанной объяснять вам, почему не стала ждать. А что до того, что я назвалась горничной, то мне действительно приходилось заниматься этой работой. В течение месяца.

— Месяц. — Он помолчал. — Будучи дочерью хозяина горничной.

— Строго говоря, это не ложь.

— Строго говоря.

Эмма сжала губы и отвела взгляд.

Нед наклонился ближе, так что она почувствовала его дыхание на своей щеке, ощутила, как по спине побежали мурашки, как напряглись груди.

— И раз уж мы говорим строго. Маленькая деталь. Ваше имя мисс де Лайл… — Казалось, его голубые глаза готовы просверлить ее насквозь.

— Это не ложь. Де Лайл фамилия моей матери.

— Вашей матери. Но не ваша.

Эмма снова сглотнула. Во рту пересохло от волнения. Он повернул все так, словно это она была не права.

— Мы с отцом не могли открыто говорить о своем происхождении. Признаться, что мы выходцы из высшего общества. Что мы принадлежим к тому классу, который так презирают в Уайтчепеле. Неужели вы думаете, что нас бы приняли? Неужели вы думаете, что Нэнси дала бы мне работу в «Красном льве»?

— Нет. — Нед не сводил глаз с Эммы. Ее аргументы не поколебали его. — Но это не меняет того, что вы лгали мне, Эмма Норткот.

— Эта невинная маленькая ложь ничего не меняет.

Его глаза сверкнули каким-то злым, страстным и мрачным огнем. Это было так не похоже на его обычное уверенное самообладание, что у Эммы дрогнуло сердце, а по спине пробежал холодок.

— Она меняет все на свете.

Фигура танца развела их врозь, заставляя каждого поменяться местами с парой, находившейся справа от них. Воспользовавшись этим, Эмма попыталась взять себя в руки, прежде чем они снова сойдутся и его рука ляжет ей на талию, прижимая к себе. Ей не хотелось, чтобы их спор посреди переполненного зала заметили.

— Не пытайтесь перевернуть все с ног на голову, — сказала Эмма. — Вы заставили меня поверить, что вы тот, кем не являетесь на самом деле.

В ответ на эти слова Нед только поднял брови. Точно так же, как она заставила его поверить, что она та, кем не была.

Его жест лишь подлил масла в огонь ее гнева и возмущения его неправотой.

— Вспомните те ночи, Нед… А между ними вы были здесь, танцевали на балах, держа в объятиях очередную жемчужину высшего света. Разыгрывая свои представления в Уайтчепеле, вы тем временем подыскивали себе какую-нибудь графскую дочь.

Нед ничего не ответил.

— Вы бы заманили меня в постель, а потом бросили.

— Неужели? — Его голос звучал холодно, жестоко и бесчувственно. Но что-то в его глазах, когда он произносил это слово, встревожило Эмму.

Если бы она дождалась, то узнала бы это наверняка.

Если бы она дождалась, то было бы слишком поздно.

Музыка продолжала играть, и их ноги машинально двигались в такт. В наступившем молчании они слышали только шарканье и стук ног по гладким деревянным половицам. Понимая, что стоит на кону, она должна была знать. Должна была спросить его.

— Вы расскажете всем правду обо мне? О том, что я работала служанкой в харчевне в Уайтчепеле? Что мой отец чернорабочий в доках? Что мы снимали жилье в одном из самых жалких пансионов Лондона?

— А вы расскажете, что я был завсегдатаем той самой харчевни?

Они смотрели друг на друга.

— Вас они простят. Меня нет. Вы это знаете.

— Они будут не так снисходительны ко мне, как вы думаете. — Нед хмуро улыбнулся. — Но вам нечего бояться, Эмма. Ваши секреты в полной безопасности.

Эмма ждала, что будет дальше. Что он потребует за свое молчание.

Нед лишь цинично улыбнулся, словно читал ее мысли. Потом едва заметно покачал головой.

Это заставило ее почувствовать себя так, будто она поняла что-то неправильно. Эмма заставила себя вспомнить его потертую кожаную куртку и сапоги — весь этот маскарад. Заставила себя вспомнить о том, что происходило между ними в темноте на узких улицах Уайтчепела в то время, когда его настоящая жизнь была здесь. Что бы ни говорил Нед, он был лжецом, который обманул ее и воспользовался этим.

— Теперь, когда мы все выяснили, нам больше не о чем разговаривать. Оставьте меня в покое, Нед Стрэтхем.

Он снова улыбнулся горькой мрачной улыбкой:

— Можете не беспокоиться, Эмма Норткот. — Он подчеркнуто выделил ее имя. — Я больше не подойду к вам.

— Буду очень рада.

Нед так пристально вглядывался ей в глаза, как будто мог увидеть ее насквозь, со всеми ее тайнами и ложью, со всеми ее надеждами и страхами. Он вдруг наклонился к ней так близко, что она почувствовала знакомый запах и ощутила щекой тепло его дыхания, так близко, что она вздрогнула, когда он прошептал ей на ухо: