Наваждение - Елена Ласкарева Страница 21

Вернуться в родной Рыбинск с поражением Дима не мог. Кроме того, столичная жизнь затягивает, как наркотик.

И он решил остаться в Москве. Катя, разумеется, тоже: куда она без него?

На первое время они сняли комнатушку у разбитной бабки Фроси: каждое лето во время вступительных экзаменов эта кругленькая предприимчивая старушонка курсировала у дверей вузов. Знала по опыту, что там непременно удастся подцепить себе молодых неопытных постояльцев из провинции.

А если повезет и на постой к ней попросится нерасписанная парочка — так можно будет еще и запросить с них подороже.

«За нарушение паспортного режима и за моральный ущерб моим строгим женским нравственным устоям! Короче, надбавка за вредность» — эту витиеватую формулировку бабка Фрося заучила наизусть и произносила без запинки.

Действовало безотказно.

…Денег, вырученных за Катины волосы, хватило ровно на то, чтобы заплатить Ефросинье за месяц и кое-как, впроголодь, продержаться этот месяц на хлебе и воде.

А дальше? Дальше надо было что-то придумывать.

Но на Диму словно накатил какой-то психический паралич.

Он оказался в состоянии думать лишь об одном: анализировал причины своего провала. Естественно, те, кто прошел во ВГИК, сплошь «блатные»: эту мысль он муссировал день и ночь, растравляя свои душевные раны.

Как там фамилия того парня-акробата, которому прямой путь не на сцену или экран, а в спортзал? А, Новиков! Так ведь и ректор ВГИКа — Новиков. Может, поступивший — сын его?

А тот, другой, который читал беспомощные стихи собственного сочинения? А, Степанов! Так этажом выше, на сценарном факультете, тоже преподает некий Степанов. Наверняка доморощенный поэт ему родственник, вряд ли это случайное совпадение фамилий…

Или, быть может, тут кроются большие деньги? Ходил, помнится, по Рыбинску слушок, что в Москве без взятки — никуда. Эх, если б мать не потратилась на эту проклятую дачу!

Однако во все Димины сложные построения не укладывался один простенький фактик: Катин успех. Ни родственников она в институте не имела, ни золотых россыпей. Уж кому-кому было это знать доподлинно, как не ему!

Но именно эта очевидность больше всего и злила. Не могло же быть такого, что серенькая Тюха-Катюха оказалась в самом деле талантливее, чем он, всегда слывший звездой!

И Дима «вычислил» скрытые причины происшедшего: «Ба! Да как же я раньше не додумался! Этот хваленый-перехваленый мэтр Баталов просто на Катьку глаз положил! Не в смысле профессии, а в смысле постели. Ишь ты, дедуля, седина в бороду — бес в ребро! Развратник!»

А в конечном итоге он винил во всем Катю. Зачем она поддалась на уговоры и пошла на экзамены?

Уж, наверное, имела какой-то тайный умысел. Может, думала выскочить замуж за пожилого москвича, да еще знаменитого, получить прописку и зацепиться тут, оставив его, Дмитрия, с носом? Его, который ее сюда и вытащил, не оставил одну прозябать в родном захолустном городишке!

А потом эта хитрая лисичка узнала, что профессор Баталов женат, поняла, что просчиталась, и решила не идти на зачисление.

Вот ведь как! А теперь хлопочет, предательница, притворяется заботливой.

— Димочка, ты плохо себя чувствуешь? Бледный что-то.

— Не трогай меня, пожалуйста.

— Они все просто дураки. Не оценили тебя. Но — им же хуже! Ты бы их мог прославить. «У такого-то учился сам Поляков!»

— Черт… все-таки репертуар ты мне подобрала дерьмовый. Может, надо было не Сальери, а Моцарта… Или Бориса Годунова, к примеру… Или какого-нибудь Раскольникова…

— Ну прости, я хотела как лучше. Значит, что-то не учла, ведь я в этом совсем не разбираюсь! К будущему году подберем вместе… или ты сам, если мне не доверяешь.

— Ха, к будущему году! До него еще дожить надо. А на какие шиши, спрашивается?

— Я что-нибудь подыщу…

— «Я, я!» Только и слышу. Эгоистка.

— Мы! Мы что-нибудь подыщем.

Дмитрий вместо ответа откусил заусенец. В последнее время он начал грызть ногти.