Проверка на любовь - Андреа Семпл Страница 21

Та беспристрастность, в которую я облачалась, как в мундир, теперь исчезла навсегда. Возможно, это и к лучшему. Конечно, очень здорово быть корреспондентом и описывать поле битвы как бы с позиции нейтралитета, но что может произойти, если тебя самого вдруг втянут в эту войну, да еще не снабдят оружием? А потом еще и оставят одного в опасной зоне: мол, отбивайся, как хочешь? Как в этом случае ты сумеешь восстановить свою объективную позицию?

Неожиданно я поняла, что начинаю терять веру в самоё себя. В свои собственные советы и рекомендации. Все, что я пишу, — не важно, насколько убедительно все это звучит, — не вдохновляет меня ни на что, а лишь вызывает серьезные сомнения. Все это фикция и выдумки. С таким же успехом я могла бы сочинять романы.

Каждый раз, когда я умоляю читательницу простить своего возлюбленного или стараюсь убедить ее в том, что измена вовсе не обязательно должна привести к окончательному и бесповоротному разрыву, то, что я на самом деле хочу ей сказать, звучит примерно так: «Он попользовался тобой. Ему наплевать на тебя. Он ненавидит тебя, и это выразилось в том, что он совершил именно то, что должно было больней всего задеть и унизить тебя. Ты не должна, ни при каких обстоятельствах, прощать его. Любовь — штука вовсе не сложная. Любить очень просто. Это самое легкое, что есть на свете. Вот поэтому измена является страшнейшем врагом любви. Это враг всем нам. Но надежда все-таки существует. Если даже мы договорились не брать пленных, мы все равно можем победить измену».

Но это писать я, разумеется, не могу. Во-первых, никто бы не стал этого публиковать. Во-вторых, я бы сразу потеряла свою работу. Но теперь я и сама не знаю, верю ли я в то, что когда-то думала. Правда стала для меня первой катастрофой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Теперь мне кажется, что я все понимаю и чувствую немного по-другому. И вот еще что. Мне даже стало трудней писать всякую слащавую обнадеживающую чепуху из серии «у меня найдется ответ на любой вопрос». Да, советы — этой мой конек, мой хлеб, если хотите, но вот только сейчас, похоже, запасы его иссякают и поставок в ближайшем будущем не предвидится.

Я уже составила несколько ответов за этот месяц. Но выбирала самые простые, над которыми и думать-то не пришлось, такие, где ответ очевиден. Например: у моего парня воняют ноги. Мне нравится наш босс. Такая вот ерундистика. Но я прекрасно понимаю, что этого будет маловато.

Я снова всматриваюсь в послания. Джеки снова задремала, подперев щеку рукой и полуоткрыв рот.

Чтобы вновь приобрести форму, я решаю мысленно вернуться назад. Туда, с чего все это началось.

Я вспоминаю ту самую первую статью, которую представила Веронике, ту самую, за что она мне и предложила сотрудничать в «Глоссе». Статья посвящалась признакам, по которым девушка могла судить о верности и измене своего парня. «Крушение любви: десять способов узнать, что ваши любовные отношения в опасности». Я нахожу ее в памяти компьютера. Вот она, моя статья, в ее первоначальном электронном виде.

И хотя она не была полностью основана на психологической теории, я сама искренне верила в каждое написанное мною слово. Само предположение: если ваш парень вам изменяет или теряет к вам интерес, то его поведение выдаст его же самого, кажется мне весьма логичным.

И все равно, в то время как я «пролистываю» странички на экране, мои советы снова начинают казаться мне выдержками из художественной литературы. Вот, например, цепочка шизоидных вопросов, адресованных анонимной читательнице: Он стал разговаривать с вами менее откровенно? У него изменился распорядок дня? Он сразу же бросает телефонную трубку на рычаг, если вы внезапно появляетесь в комнате? Он стал больше обращать внимания на свою внешность, при этом не интересуясь вашим мнением? Он стал не таким нежным и страстным, как прежде?

Если бы я задала эти вопросы сама себе еще месяц назад, я бы твердо ответила на каждый из них «нет», даже не задумываясь. Но теперь, когда я живу в совершенно ином мире, мне все это кажется смешным и слишком упрощенным. Конечно, нам хочется верить в то, что существуют некие предупредительные сигналы и изменения в поведении. И нам интересно узнать, что нас ждет там, за углом. Конечно же!

И должна признать, все это кажется нам весьма разумным. Мы все это знаем сами, разве не так? Как определить измену. Какие признаки искать и на что обращать внимание. Мы замечаем приближение опасности. Все это вбито в наши мозги с незапамятных времен. Еще когда наши предки были неандертальцами, женщины делились друг с другом знаниями, как определить, что задумал твой партнер, едва мужчины уходили из пещеры на охоту. Женщины вглядываются в тени, пытаясь отыскать в них тайный смысл. Они непоколебимы в решении остановить своих воинственных мужчин и не допустить их «свободного выгула». Им нужно точно знать, что скрывают эти мрачные глаза…

Но этого мы не узнаем никогда. Нам это не дано.

Как кто-то сказал очень давно, «любовь слепа». И неважно, пользуетесь ли вы при этом палочкой или нет, вы все равно будете постоянно натыкаться на фонарные столбы и вляпываться в собачье дерьмо.

Но нет. Я уклонилась от темы, а значит, признала свое поражение. Ответ все же должен найтись.

Оставив Джеки в ее бессознательном состоянии за кухонным столом, я иду к телефону и звоню Люку.

Номер, который запечатлелся в моем мозгу навечно, как-то странно отдается у меня в голове. Будто каждая набранная цифра отталкивает меня.

— Люк, это я.

— Марта!

— Ага.

— Я пытался дозвониться до тебя. Вчера Фиона сказала мне, что ты нашла себе жилье, а телефона ей не оставила. Я уже переслал тебе несколько сообщений на мобильник, но он у тебя постоянно отключен.

Пока Люк говорит, я ловлю себя на том, что не могу себе его представить. То есть сложить его лицо в полный портрет. А ведь мы виделись с ним всего неделю назад. Мне видятся только какие-то отдельные его части. Его глаза. Рот. Бритый затылок. Нос. Но они никак не хотят складываться воедино, и остаются разрозненными, как на картинах Пикассо. Элементы полной версии, восстановить которую в памяти невозможно.

Только теперь я сознаю, ради чего звонила Люку.

— Мне нужно увидеться с тобой, — говорю я, делая особое ударение на слове «нужно». — То есть я хочу сказать, что нам еще много чего выяснять.

— Я тоже так считаю. — Он произносит это так, что у меня в тот же момент закрадываются всевозможные сомнения. — Когда?

— Завтра. Я могла бы зайти к тебе где-нибудь в районе шести.

— Нет, это будет не очень удобно, — как-то слишком уж обтекаемо заявляет он.

— Почему?

— Ну, видишь ли, тогда бы возникли некоторые трудности. Я бы чувствовал себя, как бы это лучше выразиться, под напряжением, что ли.

— Ну а где тогда?

— Давай в баре 52. В шесть часов, как ты предлагала.

— Ну хорошо, если тебе там будет удобней.