В свободном полете - Дженифер ван дер Куаст Страница 21

— Мы оплатим расходы по поступлению, — продолжает мама, нимало не смущаясь моим молчанием.

— Я готова предложить куда лучший способ вложения денег.

— За экзамены мы тоже заплатим. Они в следующем месяце.

— По-моему, это напрасные траты.

— И может, еще немного наличных подкинуть?

— Ты пытаешься подкупить меня?

— Мы с папой рассчитывали на сумму примерно в триста долларов.

— Я подумаю над этим.

Звонок подругой линии, слава Богу! Мне даже не придется лгать.

— Сара? Сара! Что случилось? Ты еще здесь?

— У меня звонок по другой линии. — Я даже не смотрю на определитель. — Это очень важно.

— Хорошо, плюшечка. Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. — Щелк. — Алло?

— Сара. Это Марк Шапиро.

— Марк, — вздыхаю я, — ой, Марк, привет. Я только что собиралась вам звонить. Думаю, сегодняшнее собеседование прошло не совсем гладко…

— Правда? А Барб только что звонила мне и сказала, что вы им понравились.

— Вы, наверное, шутите.

— Нет, нет, — уверяет он. — Они сочли вас очень умной, милой и доброжелательной. Но они хотят посмотреть образцы вашей литературной деятельности.

— Какого рода литературной деятельности?

— Ничего особенного. Возможно, пару абзацев, максимум страницу. Что-нибудь о недвижимости.

— Хорошо, — отвечаю я.

Городская недвижимость.

На нынешнем рынке в период кризиса и спада деловой активности не имеет значения, кто мы, чем занимаемся где, окончили школу. Единственное мерило успеха, критерий достойного положения в обществе — это место, где мы живем.

Приглашение в чей-либо дом стало чем-то вроде билета в чужую душу. До сих пор мы смущаемся, демонстрируя столь открыто свои личные тайны. Мы крайне неохотно признаемся, в какой части города проживаем: в Вест-Сайде или Ист-Сайде. Районы, где мы обитаем, в известной степени отражают нас самих — они словно помечают нас, относя к определенному стереотипу. Обычно за этими категориями кроется множество ложных представлений. Сами же эти районы всегда небезопасны.

Полагаю, для всех нас было бы лучше, если бы мы рассматривали жилище как таковое, а не его расположение, в качестве конкретного, деревянного или кирпичного, материального выражения самих себя.

Мы, жители Манхэттена, представляем собой скопление раков-отшельников, копошащихся на берегах Гудзона в поисках брошенных раковин. Но мы должны постоянно учиться находить компромиссы. Зачастую раковины, которые мы выбираем для себя, малы, выщерблены или бесцветны. В действительности наиболее яркие черты наших жилищ не их достоинства, а недостатки; гораздо выразительнее детали отсутствующие.

Для одних охранник-портье у входа — непозволительная роскошь. Другие считают экстравагантным вид на заросший бурьяном двор, или балкон, выходящий в едва освещенный узкий переулок, или окно, из которого видна соседская спальня. Солнечный свет, самое ценное природное богатство, зачастую становится дополнительным элементом, без которого мы легко обходимся. Если само здание расположено недалеко от станции метро, прачечной и хорошего ресторана, единственным требованием к комнате, где мы решаем поселиться, будет наличие в ней матраса.

Мы говорим себе, что все это временно. Скрестив пальцы, предвкушаем кончину дальних родственников, живущих в великолепном доме на Манхэттене, надеемся унаследовать их двухэтажные апартаменты рядом с Центральным парком. Мы молимся о падении рынка, о выигрышном лотерейном билете, о чем угодно, что позволит поверить: наше жилище, как и мы сами, когда-нибудь полностью реализует свой потенциал.