Дом у Русалочьего ручья - Линдсей Лонгфорд Страница 21

А потом Фиби уехала из дома…

Через два года после ее бегства Рита написала ему, что Фиби вышла замуж, а затем и о том, что родилась Берд. И о разводе Фиби с мужем. Всякий раз, когда он получал письмо от Риты, сердце у него сжималось в ожидании каких-нибудь новостей о Фиби…

Проклятие, он прекрасно знает, что значит желать женщину. Он просто не мог себе представить, что после стольких лет разлуки она снова покажется ему такой привлекательной! Он чувствовал, что по-прежнему сердится на нее. Когда-нибудь, позже, они с этим разберутся… Позже, не сейчас, только когда она придет в себя. Он не станет вести с ней нечестную игру. Она ждет ребенка, до крайности измучена и нервы у нее на пределе. Он подождет, а потом посмотрит, сможет ли простить ее. Он не был абсолютно уверен, что сможет…

Подняв Берд, Мерфи осторожно положил ее голову себе на плечо. Как трогательна эта полная, безграничная доверчивость ребенка…

Сложив грязную посуду в мойку, Фиби принялась мыть, вытирать и укладывать ее в шкафчик. Она показалась Мерфи очень бледной, да и двигалась не так стремительно, как он привык видеть.

— Иди спать, Фиби, я же сказал, что все сделаю сам. — Он знал, что она станет спорить, но ни за что не уступит так просто. — Если ты не будешь меня слушаться, я больше не дам тебе свою машину.

— Какой ты злобный, Мерфи! — Она облокотилась о край раковины. — Ты знаешь, как она мне нравится. Но я же должна здесь все убрать.

— Ты ничего никому не должна. В конце концов, это мой дом, и я никому не позволю наводить в нем порядок. Я сам справлюсь.

— Что же останется мне?

Ее голос прозвучал тихо, но нотки в нем звучали высокие, и он понял.

— Ты о своей гордости, Фиби? Насчет того, что каждый должен нести свой крест? Значит, ты не позволишь мне хоть что-то сделать для тебя и Берд?

Она заколебалась. Усталость и еще какие-то неясные чувства подрывали ее решимость не зависеть от него и не принимать его поддержки больше необходимого минимума.

Мерфи поправил головку Берд у себя на плече и мягко сказал:

— Знаешь, ты ведешь себя довольно эгоистично. Нельзя так сосредоточиваться на собственной гордости и лишать других людей удовольствия помочь тебе.

— Эгоистично?

— Ну конечно! Подумай об этом, детка. Иногда нужно и принимать, давая другим людям радость дарить. И гордость может быть эгоистичной. Человек начинает чувствовать себя униженным, когда он все время только получает и ничего не отдает.

— Вот, значит, что ты чувствуешь, Мерфи. Унижение? — Голос у нее задрожал. — Мы унизили тебя? Я, мама, папа? Ты думаешь, все, что мы для тебя делали, было только унижением? А мы так хотели, чтобы ты был счастлив! Мы так тебя любили, а ты чувствовал себя униженным?

— Да нет.

Он повернулся к лестнице, намереваясь уйти, но она подбежала к нему и схватила за руку, принуждая остановиться.

— Да ты хотя бы понимаешь, как мы тебя любили, Мерфи? Раньше я даже думала, что мама любит тебя больше, чем меня, представляешь? Ты знал об этом?

— Нет, — ответил он, чувствуя, как все его представления о былом зашатались и начали сыпаться.

Ее рука коснулась его лица, нежно погладила щеку и опустилась на шею.

— Мы так любили тебя, Мерфи! Не смей думать, что это не так. Клянусь душой мамы, это правда.