Любовь в джунглях - Маргарет Роум Страница 21

Много часов назад? Значит, туземцы идут за ними с тех пор, как они высадились на берег; может, еще раньше. Инстинкт, предупреждавший, что за ними наблюдают, не обманул ее: все это время они находились под наблюдением. Она дрожала от страха, глядя на приближающихся индейцев, но старалась не показать этого. Все в них казалось ей зловещим: масса спутанных волос; сильные заостренные зубы, оскаленные в торжествующей улыбке и вызвавшие у нее отвращение; угрожающая походка: они приближались чуть согнувшись; первобытная угроза, подчеркнутая раскраской тел, — все свидетельствовало о том, что перед ней жестокие существа, для которых правила поведения значат так же мало, как для нее издаваемые ими гортанные звуки.

Но действительно ли эти звуки такие необычные? Среди неразборчивого гомона слух Тины уловил нечто знакомое. Она посмотрела на Рамона и, к своему изумлению, увидела, что он улыбается. Все стало на свое место: знакомое слово, которое она уловила, было произнесенное индейцами имя Карамару; эти люди настроены совсем не воинственно, напротив, они приветствуют его, называя по имени!

Тина прислонилась к стволу дерева и наблюдала за радостной встречей. Смеясь и улыбаясь, Вегас хлопал эти ужасные существа по спинам и обменивался с ними непонятными словами. Сцена была такой непохожей на жизнь, какой ее представляла себе Тина, что девушка неожиданно для себя расхохоталась. Вцепилась в ствол дерева, и от смеха слезы покатились у нее по щекам. И только когда ощутила сильный удар по щеке, пришла в себя. В ужасе смотрела она на Вегаса, который стоял перед ней с поднятой рукой, готовый ударить снова. Дар речи, казалось, покинул ее, она могла только сдавленно вскрикнуть. Оставалось взглядом выразить все, что она думает о его действиях. Вначале в ее взгляде отразилось удивление, затем боль и наконец гнев и презрение.

— Вы чудовище! — Тина дрожала. — Как вы смеете!

Он смотрел на нее так, словно впервые увидел, но быстро пришел в себя. И так сильно затряс ее, что она забыла всякий страх, остался только гнев. Тина кулаками заколотила его по жесткой груди и почувствовала, как ее запястья оказались в стальном зажиме. Он сжал ей руки так сильно, что она взмолилась:

— Пожалуйста... мне больно!

— Тогда прекратите эту детскую истерику, — прошипел он, — прежде чем уничтожите все! Туземным женщинам не позволено унижать мужчин такими капризами, значит, вы тоже не должны это делать. Эти люди — наши хозяева и должны пользоваться таким же уважением, какое вы оказали бы своему соплеменнику. Не забывайте этого!

Щеки ее вспыхнули краской гнева.

— Я не туземная женщина, а вы не мой мужчина! — выкрикнула она.

Его холодный ответ снова лишил ее дара речи:

— Ради вашей собственной безопасности вы — моя женщина, а я ваш мужчина — по крайней мере, на время, пока мы на их территории. Но, поверьте, ситуация будет оставаться такой, только пока сохраняется крайняя необходимость. — Он подтолкнул ее вперед. — А теперь, если вы готовы, мы начнем поиски того, за кем пришли, — туземного знахаря.

Четверо туземцев исчезли, но Вегас шел без колебаний. Они прошли всего несколько ярдов, и джунгли расступились, перед ними открылась просторная поляна с двумя большими хижинами в форме ульев и несколькими меньшими, соединенными тропками. Очевидно, их ждали: вся деревня собралась встречать их, и когда они вышли из джунглей на поляну, послышались приветственные возгласы ожидающих туземцев:

— Карамару! Карамару!

Индейцы: мужчины, женщины, дети — бросились вперед и окружили их. Тина вцепилась в руку Рамона, готовясь к нападению, но, к ее удивлению, волна туземцев остановилась в нескольких футах; туземцы опустились на колени и широко открытыми удивленными глазами смотрели на нее.

— Что случилось? — Она еще сильнее сжала его руку. — Почему они так на меня смотрят?

Единственным ответом Рамона было удивленное выражение, которое еще больше встревожило ее. На несколько мгновений все смолкло, затем через стоящую на коленях толпу прошел старик-индеец, полный достоинства и одетый в яркий наряд. Все выдавало в нем значительную персону.

— Вождь племени, — пояснил Вегас, прежде чем сделать несколько шагов навстречу. Тина оставалась на месте, по-прежнему ощущая на себе взгляды туземцев. Закончив разговор с вождем, Рамон вернулся к ней, невесело усмехнулся и сухо сказал:

— Похоже, сеньорита Доннелли, вы назначены моей женщиной независимо от того, нравится вам это или нет. — И в ответ на ее непонимающий взгляд пояснил: — Их ввел в заблуждение цвет ваших волос. Сопоставляя простые признаки, они соединили нас. Я ведь был первым человеком, которого они видели использующим огнестрельное оружие. Поэтому туземцы и прозвали меня Карамару — Огненный Человек.

— Но какое это отношение имеет ко мне? — хрипло спросила Тина.

Он взял ее золотую прядь и пропустил меж пальцев, прежде чем ответить.

— На самом деле очень просто. Я Огненный Человек, а вы, с вашими огненными волосами, моя подруга, моя Огненная Женщина. — И он неслышно рассмеялся.

— Какая нелепость! — Она вспыхнула — сильнее, чем хотелось бы, признаться, — и не столько от слов, сколько от его прикосновения.

— Вовсе нет, — решительно возразил он, — скорее лестно. Эти туземцы огнепоклонники: огонь для них — душа вселенной. В будущем вам можно не бояться туземцев племени гуахарибос, сеньорита Доннелли, потому что для них вы богиня и потому священны. Как вам нравится такой груз ответственности на ваших очень юных плечах?

Вначале она не поняла, потом посмотрела на свои распущенные волосы, ахнула и торопливо попыталась убрать выдавшие ее пряди. Слишком поздно. Тетя Крис много раз подшучивала: «Тина, дорогая, когда у тебя распущены волосы, тебя можно принять за школьницу!»

Рамон Вегас не знаком с ее тетей, но знает ее репутацию и должен представлять себе, сколько времени требуется для создания такой репутации. Посмотрев ему в лицо, она поняла, что он сопоставил все и пришел к неизбежному выводу. Он знает, что она его обманула. Сколько еще времени пройдет, прежде чем его настойчивые вопросы раскроют всю ложь, в которой она живет с момента их встречи?

Все долгие часы, когда она сидела рядом с вождем и смотрела приветственные ритуальные танцы, этот вопрос мучил ее. Раз или два она видела профиль Вегаса, когда тот наклонялся вперед в разговоре с вождем, но он не делал попыток рассеять ее страх — ни взглядом, ни словом; совершенно не обращал на нее внимание.

Она готова была расплакаться. Индейцы, хотя и дружелюбно настроенные, пугали ее. Все в них вызывало в ней отвращение до тошноты, и мысль о том, что придется разделить с ними еду, которую тут же готовят, была непереносима; Тина отчаянно искала какой-нибудь предлог, чтобы избежать этого. Обратиться к Району невозможно — он уже очень убедительно разъяснил ей, что с этими людьми нужно обращаться вежливо, но как можно есть пищу, которую готовят с такими полным пренебрежением к гигиене?

Конечно, дикий кабан, который жарился на грубом вертеле на костре, издавал соблазнительный запах, но на глазах у Тины одна из туземных женщин подставила руки под капли жира, которые стекали с шипящей туши, а затем стала натирать этим жиром свое обнаженное тело. По-видимому, это было любимое занятие туземок, потому что к первой присоединились и другие; не обращая внимания на боль от горячего жира, она собирали его капли и натирались им с такой же поглощенностью, как в любом парижском или лондонском салоне красоты.