Сердце красавицы - Джейн Портер Страница 21

— Это я уже заметила. — Джеслин села на кровать. — Например, ты говоришь, что хочешь для своих дочерей как лучше, но на практике…

Смелость неожиданно оставила ее. Оказывается, она успела проникнуться традициями чуждой ей культуры сильнее, чем предполагала сама.

В Сарке, как и во многих арабских странах, все решали мужчины. В их обязанности входило заботиться о женщинах своей семьи. Если у матери умирал муж, она возвращалась жить к сыну. Сыновья любовь и преданность матери была здесь не пустым звуком, а Шариф являлся старшим сыном королевы Рейны. Если он мог позволить себе иногда покритиковать свою мать или даже разозлиться на нее, это не значило, что подобное дозволяется делать другим, тем более что шансов проверить слова девочек у нее не было никаких.

— А что на практике? — не дождавшись от нее продолжения, напомнил Шариф.

— Уже почти четыре, — уклончиво сказала Джеслин. — Время для разговора не совсем подходящее.

— Разве? Если бы это было так, я бы не нашел тебя там, где нашел. — Одним пальцем Шариф приподнял ее подбородок, заставляя смотреть на себя. — Ты здесь уже две недели. Что не так с моими детьми?

Джеслин отбросила сомнения.

— Мне передали папку от твоего имени, — начала она.

— Какую папку? Я ничего не велел тебе передавать.

— Да? Черная папка с расписанными по дням и минутам уроками для девочек.

— Я ничего не передавал, никого не просил и не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь. Наверное, это идея принадлежала моей матери. О чем ты и сама могла догадаться.

— В любом случае это не уменьшает твоей вины. Ты должен был предвидеть этот шаг с ее стороны. — Голос девушки зазвенел от возмущения. — Она чуть не превратила жизнь внучек в колонию строгого режима в твоем собственном доме, а ты просто пожимаешь плечами и говоришь: «Наверное, это моя мама».

— Я сказал иначе, — спокойно произнес Шариф, но на его скулах заходили желваки.

— Иначе, но по смыслу это было чертовски близко к тому, как сказала я, — распаляясь, продолжила Джеслин. — Возвращаясь к твоему последнему вопросу «что не так с моими детьми?», объясняю: с ними все так. В отличие от твоей матери.

— Если ты хотела меня удивить, то напрасно старалась. Я не удивлен.

— Так же, как не будешь удивлен, узнав, что своими страхами и фобиями девочки обязаны своей бабушке? — с сарказмом спросила она.

Как Джеслин и боялась, Шариф не придал значения ее словам.

— Я знаю, что моя мать тебе не нравится…

— Дело не в том, нравится она мне или нет. Дело в том, как защитить твоих детей.

— От моей матери? — Его брови поползли вверх. — И как я, по-твоему, должен это сделать и главное, зачем? Ты разве забыла, что это и ее дом тоже?

— Нет, не забыла. Но лишь хочу спросить, почему бы тебе с дочерьми не жить от нее отдельно, оставив ей дворец? — Стараясь достучаться до Шарифа, она схватила его за одежду. — Ваш собственный дом, в котором ты был бы единственным его хозяином. Помнишь, ты уже говорил об этом?

— И ты еще удивлялась, почему моя мать невзлюбила тебя? — изменившимся голосом спросил Шариф, убирая прядь волос с ее лица.

— Моей вины в том не было, — слабея от его ласки, произнесла Джеслин. — Я всегда относилась к ней с почтением и уважением…

Голос Джеслин затих, потому что Шариф дотронулся до ее лица.

— Можем мы поговорить о чем-нибудь еще, кроме моей матери? — Его пальцы коснулись ее щеки и опустились до подбородка, мягким нажатием заставив Джеслин запрокинуть голову.

— Но мы не можем забыть о ней. Она часть проблемы, — чувствуя себя беспомощной перед его нежностью, пролепетала она.

— Я подумаю над этим.

Шариф нагнулся и поцеловал ее в губы таким медленным и чувственным поцелуем, что Джеслин была вынуждена обеими руками ухватиться за его плечи.

Какая-то часть ее мозга, в которой еще сохранился здравый смысл, требовала, чтобы она немедленно прекратила поцелуй, но Джеслин уже была околдована и пребывала в эйфории, поэтому не обращала внимания на что-либо еще, кроме наслаждения, которое дарил ей Шариф.

Он осторожно покусал ее нижнюю губу, затем провел по ней языком, заставив девушку содрогнуться. Джеслин подалась ему навстречу, и Шариф привлек ее к своему телу, от которого исходил жар.

Джеслин уже забыла, как приятно находиться в объятиях мужчины, чувствовать его мощь и силу. Она не испытывала ничего подобного с тех пор, как они расстались. Шариф не был ее единственным мужчиной, но только в его объятиях она теряла ощущение реальности. Только с ним она испытывала не просто физическое желание, но и потребность владеть его мыслями, сердцем, душой…

Затуманенным краем сознания Джеслин отметила, что Шариф изнемогает от желания так же, как и она, и от этого страсть в ней разгорелась еще ярче. Ее руки проникли под его одежду. Прикосновение к гладкой горячей коже твердой мужской груди едва не свело ее с ума.

Не отрываясь от ее губ, Шариф накрыл Джеслин своим телом. Слабый стон сорвался с ее губ, потому что как только тела их соприкоснулись, она поняла, как сильно ей недоставало Шарифа, ее друга, любовника, любимого… Сейчас между ними не может быть никаких преград!

Джеслин дернула Шарифа за одежду, стремясь как можно скорее припасть к его полностью обнаженному телу, вдохнуть пьянящий запах, вспомнить, какова на вкус его кожа. Она была так поглощена своим занятием, что даже не заметила, как он снял с нее блузку.

Шариф смотрел на нее своими дымчатыми глазами, в которых она могла прочесть восхищение, удивление, страсть. Затем в них мелькнуло выражение страха, словно он вдруг испугался, что больше никогда ее не увидит.

Джеслин не могла этого вынести. Она протянула руки и погрузила их в его черные густые волосы, заставляя Шарифа наклониться и коснуться ее губ. Она целовала его страстно и самозабвенно, дразня своим языком, чтобы заставить его потерять над собой контроль, и не утаивая от него, что она полностью в его власти.

И что ее сердце бьется только ради него.

Неважно, почему Шариф занимается с ней любовью. Неважно, что она не может быть его женой или что в его страсти к ней нет любви. Важно лишь одно: сейчас он нужен ей как никогда.

Джеслин быстро избавила Шарифа от остатков одежды. Устроившись у него в ногах, она стала медленно целовать и ласкать языком его плоский упругий живот, узкие бедра, скользя вдоль тела и изредка кидая на него взгляд из-под ресниц.

Дыхание Шарифа участилось, с его губ сорвался хриплый стон. Он обхватил ее налившиеся груди руками и стал теребить и пощипывать заострившиеся соски, доставляя ей удовольствие, граничившее с болью.

Джеслин то подбиралась, то снова отступала от его возбужденной плоти, слегка касаясь ее губами и щекоча своим теплым дыханием. Почувствовав, как напряглось его тело, ставшее влажным и блестящим от пота, она приступила к главному. Низкий гортанный стон Шарифа подсказал ей, что она все сделала правильно.