Тайные грехи - Стефани Блейк Страница 21

– Со мной едва это не произошло, – сказала девушка, невольно вздрагивая.

На плечо Мары легла сильная рука Гордона.

– Все в порядке, радость моя.

День за днем они совершали вылазки за пределы лагеря, узнавая много нового, а по возвращении Мара рассказывала о своих впечатлениях подруге, Мэрион Мерфи, одной из трех сестер, эмигрировавших из Ирландии и присоединившихся к ним в Денвере. Девушки были сиротами и ехали с дядей и теткой.

– Тебе надо как-нибудь поехать с нами, Мэрион, – сказала Мара старшей подруге.

На лице Мэрион отразилось отвращение.

– Я никогда не любила испытывать судьбу таким образом. Меня не заставишь никакими силами взгромоздиться на эту грязную лошадь.

Певучий ирландский выговор Мэрион постоянно приводил Мару в восторг.

Сестры Мерфи – шестнадцати, восемнадцати и двадцати лет – одевались лучше всех женщин в караване. Большую часть времени сестры проводили у себя в фургоне, прихорашиваясь и приводя в порядок свой гардероб. Когда они в первый раз вывесили сушиться свое нижнее белье, это вызвало переполох среди остальных женщин и дало мужчинам пищу для фантазий.

– Все у них – сплошные оборки, атлас и кружева, – сказал Сэм Гордону. – Я бы не удивился, если бы оказалось, что они едут на Запад, чтобы открыть бордель.

Мара же боготворила Мэрион, часто позволявшую младшей подруге наблюдать за ней, когда она наводила красоту – полировала ногти и приводила в порядок волосы. Мэрион, старшая из сестер-ирландок, была, по мнению Мары, самой хорошенькой из них, и она ежедневно подолгу расчесывала свои длинные блестящие каштановые волосы. К тому же у нее были миндалевидные, орехового цвета, глаза и дерзко вздернутый носик. Ее мерцающие перламутровой белизной груди высоко приподнимал корсет на костяном каркасе, так что виден был ее ослепительной красоты бюст, выступавший из глубокого декольте. Юбки ее совсем не походили на просторные и бесформенные одежды остальных женщин. Пышные внизу, они обтягивали бедра, а по бокам были снабжены разрезами, дразнившими взоры мужчин, – те не сводили глаз со стройных ножек Мэрион, когда она шла или садилась, закинув ногу на ногу.

Однажды, когда переселенцы расположились на привал, Мара заглянула в фургон Мэрион и объявила:

– Сэм говорит, что послезавтра мы будем в Бисби. Мой отец и братья ждут не дождутся этого. Они надеются найти золотую жилу и скоро разбогатеть.

Мэрион рассмеялась:

– Конечно, все на это надеются, но разбогатеть удается немногим. – Глаза ее сверкнули. – А что касается меня и моих сестер, то мы уже застолбили участок.

– Правда? – удивилась Мара. – О… я не верю тебе, Мэрион. Ты ведь никогда прежде не бывала в Аризоне.

Ее сестры, Бриджит и Мэгги, сидевшие за шитьем в передней части фургона, захихикали. Бриджит была блондинкой, а у Мэгги волосы были черные как вороново крыло. Они обе походили на Мэрион, только казались менее стройными.

– Конечно, не бывала. Но видишь ли, Мара, мы носим с собой свои золотые прииски.

И сестры залились веселым смехом. Мара почувствовала, как кровь бросилась ей в голову, как ее шею и щеки залил румянец. Сестры Мерфи – распутницы! Это открытие лишило девушку дара речи.

Мэрион, все еще хохоча, обняла ее за плечи.

– Да зачем я говорю об этом с ребенком?! Когда-нибудь, дорогая, ты поймешь, что я права! Мужчины могут быть отважными, возможно, они умнее и имеют власть, но женщины хранят козырного туза у себя под юбками.

Слова Мэрион вызвали новый приступ веселья у ее сестер. Но Мара не разделяла его. Она с отвращением высвободилась из объятий Мэрион.

– Неужели это единственное достоинство женщин, Мэрион? Ну, что касается меня, то я о себе более высокого мнения. У меня другие планы. Я не собираюсь становиться игрушкой мужчины.

Мэрион легонько похлопала ее по щеке.

– Вы только послушайте, девочки! А ей всего-то четырнадцать. Погоди, моя дорогая! Настанет время, когда тебе захочется поиграть с парнями. – В ее глазах зажглись лукавые огоньки. – Впрочем, я бы не удивилась, если бы узнала, что ты уже дозрела до этого. Я видела, как ты посматриваешь на этого красивого здоровяка, на Юинга. По правде говоря, я и сама не отказалась бы поиграть с ним.

– Мне пора возвращаться к своим, – проговорила Мара упавшим голосом, стараясь обуздать себя и не выдать своего гнева. – Благодарю за гостеприимство.

Она спрыгнула с подножки фургона и с независимым видом зашагала туда, где расположилась на отдых семья Тэйтов. В ушах у нее звенел смех девиц Мерфи.

Позже, ночью, лежа на своем грубом матрасе, Мара окликнула в темноте мать:

– Мама, тебе когда-нибудь хотелось стать кем-то еще, кроме жены и матери?

С минуту Гвен молчала. Потом ответила:

– По-настоящему – нет. Едва ли у женщины есть возможность заниматься чем-либо, кроме дома… или быть шлюхой. Кстати, раз уж зашла об этом речь, скажу: мне не нравится, что ты столько времени проводишь в обществе этих девиц Мерфи. Стоит разок на них взглянуть – и становится ясно: шлюхи!

– При мне они ведут себя вполне достойно, – солгала Мара.

Девушка задумалась; она размышляла о том, что сказала мать: якобы у женщины существуют только два пути – быть женой и матерью или публичной девкой.

– То, что ты сказала, мама, ужасно, но, я думаю, в Америке все скоро будет обстоять иначе, не так, как в Старом Свете. Женщины перестанут мириться с тем, что им приходится только сидеть дома, и с тем, что с ними обращаются как с неодушевленными предметами – столами, стульями, посудой. Они не пожелают существовать только как игрушки своих повелителей-мужчин и подчиняться их капризам. В своем нынешнем состоянии мы почти рабыни.

– Только послушайте эту девчонку! – пробормотала Гвен. – Ты слишком молода, чтобы так говорить. И какие же новые возможности ты видишь для себя в Америке?

– Неограниченные! Вот подожди – и увидишь! Я могла бы стать здесь адвокатом или доктором, а то и судьей!

– Да хранят нас от такого святые! Думаю, что все это – твое чтение, оно помутило твой разум, дитя. А теперь угомонись и спи.

– Спокойной ночи, мама.

Мара лежала, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Мужчины все еще беседовали, сидя вокруг костра. Они смеялись, обменивались шутками и пускали по кругу бутылки с виски собственного изготовления. Обычно мужчины ночевали у костров, завернувшись в одеяла.

Мара смежила веки, и вдруг ей показалось, что она видит лицо Гордона Юинга.

«Тебе уже не терпится поиграть с ним…»

Мэрион была права. И это нетерпение то и дело давало о себе знать. Презирая себя за отсутствие воли, Мара предалась запретным сладостным мечтам.