Беспутный и желанный - Ширл Хенке Страница 21

По толпе уже раз прокатился изумленный ропот, когда Амос Уэллс выкрикнул свою цену, но это было ничто по сравнению со штормом, разразившимся после вмешательства Рори Мадигана в торги. Сначала раздался вздох удивления, затем пронесся шум, а потом наступило гробовое молчание, когда он, разрезая расступившуюся публику как величавый фрегат океанскую волну, прошел к столику дьякона Райта, вручил ему деньги и забрал корзинку.

– Кто это? – спросил один клерк железнодорожной компании у другого клерка.

– Это тот самый чертов боксер, что побил нашего Кира Уортона.

– Попрыгунчик? Я на него ставил, – проговорился клерк и тут же смущенно побагровел. Будучи жителем Уэлсвилла, он не должен был бы поддерживать чужака в сражении с местным кумиром.

Для Рори все эти люди как бы не существовали. Он отыскал взглядом Ребекку в стайке девушек, жмущихся друг к другу в сторонке. Он поднял корзинку высоко над головой в шутливом приветствии и не торопясь вернулся на свое прежнее место. Аукцион между тем продолжался.

Худая, иссохшая Эрнестина Карпентер, первая леди-сплетница Уэлсвилла, протолкалась, энергично работая локтями, к Ребекке и прошептала ей на ухо таким громким шепотом, что его можно было услышать даже на озере Тахо:

– Это ирландский боксер, что сейчас работает конюхом у Дженсона. Он папист, чтобы ты знала! Твой папа не одобрит его ухаживание за тобой.

– Ребекка не знала, что ее корзинку купит этот прощелыга, – защитила Ребекку одна из девушек, но сама Ребекка была ни жива ни мертва.

– А как он узнал, что корзинка именно ее? – допытывалась Эрнестина с дотошностью филадельфийского адвоката. Ей никто не ответил, что усугубило ее раздраженное любопытство.

Аукцион завершился. Мужчины и девушки расходились парами. Ребекка увидела, как Амос Уэллс, держа под руку Селию Хант, издали поклонился ей. Что таилось за этим простым поклоном? Селия выглядела испуганной и несчастной рядом с Амосом. Она собралась с духом и пролепетала:

– Вы меня поразили, мистер Уэллс. Я польщена тем, что вы так много уплатили за мою корзинку. Но эта сумма, разумеется, пойдет на благотворительность. Не так ли, мистер Уэллс?

Мамаша Селии не зря давала дочери уроки светской беседы.

Амос посмотрел на пухлую ручку Селии, потом на корзинку с бледно-розовой ленточкой. Как Селия Хант вцепилась в него, как она приникла к нему всем телом! Жаль, но эта девица не вызывала в нем никаких ответных эмоций. А Ребекка?

Ребекка смотрела на него как на пустое место. Амос без труда догадался, что за путаницей с цветом ленточек кроется глупый девичий заговор. Но идти на поводу у девчонок он не намерен. Он своего добьется.

Внешне спокойный и галантный, Амос вел Селию в глубь парка, пугая ее, однако, своим непроницаемым видом и молчанием.

Рори не торопился подхватить Ребекку и уединиться с ней в укромном уголке поедать купленный за такую дорогую цену ленч. Рори понимал, что все вокруг сгорают от любопытства – знал ли он заранее, какая из девушек является хозяйкой купленной им корзинки? Ему доставляло удовольствие наблюдать за Ребеккой на расстоянии, за ее трепетным одиночеством среди толпы. Он хотел помочь ей сохранить лицо, притвориться, что вызвавшая всеобщий ажиотаж крупная ставка ирландца была для нее неожиданностью.

Она сама подошла к нему, тихо и покорно, словно завоеванная в средневековом сражении пленница, и, указав на корзинку с едой, сказала просто:

– Боюсь, что вы переплатили за жареного цыпленка и за дьявольски крепкий домашний напиток. Так у нас в семье его и называют – «дьявольское зелье».

– Дьявольский напиток, изготовленный дочерью священнослужителя! – Он взмахнул перед ней шляпой, как кавалер времен Стюартов.

Ей хотелось ударить его как следует коленкой между ног. Почему он насмехается над ней? Ей и так невыносимо тяжело было выдерживать все эти странные взгляды людей – знакомых и незнакомых. А какая головомойка ждет ее дома!

Рори взял ее под руку, опасаясь, что она не согласится, а отпрыгнет от него, как от ядовитой змеи. Но она покорилась этому галантному жесту.

Они проследовали через расходящуюся, и во многом разочарованную, публику к свободному от уединившихся парочек пятачку чахлой травы в тени умиравшего от старости дерева.

Когда они остались наедине, Ребекка процедила сквозь зубы с яростью:

– Что тебя угораздило кинуть на стол двойного «орла»? Ты что, ограбил банк?

Рори усмехнулся.

– Это часть моего приза за последний матч. Мы соревнуемся с Уэллсом, кто больше выделит средств для бедняков. Когда-нибудь я так дам ему по темени, что он остолбенеет. Думаешь, он торговался только за корзинку – твою или Селии? Он торговался за голоса избирателей. Я насквозь вижу подобных типов.

– Нам нельзя оставаться с тобой наедине. Будет столько пересудов…

Боже, как она дрожала! Каждая ее жилка трепетала… И Ребекка еще находила в себе мужество сочувствовать подруге.

– Амос, может быть, жестоко обойдется с Селией. А она так увлечена им.

– А ты хочешь выйти за него замуж? – Рори был по-глупому безжалостен. Но его понесло, и он дал волю своей ненависти. – Ведь Амос главная опора вашей жалкой церкви? Не будь его, и вся церковь рухнет?

И она выслушивала эти оскорбления! И не дала ему пощечину, и даже не убежала прочь. Что с ней случилось? Неужели он купил ее за два золотых «орла», предназначенных на благотворительность? Рори сам понял по ее напряженному молчанию, что затронул недозволенную тему, и извинился.

– Я погорячился, Ребекка. Прости меня. Я сейчас сам не свой.

– Я знаю, Рори. Но не это главное! Мои родители будут в ярости, когда узнают, что именно ты купил мою корзинку. Они не позволят тебе ухаживать за мной.

– Потому что я презренный ирландец? Не так ли? И мои доллары не так пахнут? Они им не нравятся?

– Не в этом дело. Ты католик, а я пресвитерианка…

– Но Христос у нас един. Я хочу жениться на тебе, а не на твоей церкви. Не думай, что я такой уж преданный вере католик. С тех пор, как я потерял родителей, я ни разу не молился истинно, а в приюте только для приличия исповедовался и ходил к мессе.

Ребекка не нашлась, что ему ответить. Она выбрала местечко под деревом, где трава еще не пожухла от зноя, села на землю, аккуратно разглаживая юбку.

– Я ревную тебя к Амосу Уэллсу, – признался Рори, усаживаясь рядом с ней. – Твой отец так лебезит перед ним.

– Мистер Уэллс самый богатый прихожанин в нашей нищей церковной общине. Ты прав – без его пожертвований отцу пришлось бы туго.

– Но зачем же ради пустых обрядов жертвовать своим счастьем?