Единственный шанс - Шарон Сэйл Страница 21

— В том-то и дело, — спокойно и тихо возразила Дженни, — я не знаю, как он ко мне относится. Со дня моего шестнадцатилетия он держится на расстоянии вытянутой руки, будто я заразная. Но я-то знаю, как к нему отношусь, — шепотом продолжила Дженни. — Мне остается только молиться и надеяться, что сумею доказать это… Если не удастся…

Пластмассовая чашка, которую она до сих пор сжимала в ладони, треснула и раскололась на части. Поглядев на осколки, девушка вздохнула и принялась подбирать их с пола. В этот момент появился Маркус.

Стремительно поднявшись, она побежала навстречу.

Маркус сбивчиво принялся сообщать ей новости:

— Ему лучше. Устойчивые признаки жизни, так они это называют.

Дженни ринулась в коридор, чтобы лично убедиться в этом, но он грубо схватил ее за руку. Увидев в ее глазах слезы, Маркус отпустил руку, пожалев о своем резком движении.

— Тебе не следует его сейчас видеть. А кроме того, девочка, ты сама выглядишь как черт знает что. Тебе надо…

— Домой я не поеду. Я не оставлю его. — Последние слова Маркус едва расслышал, потому что она закрыла лицо руками, пряча слезы. — Я не могу.

— Ну что ты, у меня и в мыслях этого не было, откликнулся Маркус. — Вот, держи! — Он протянул ей две связки ключей. — Я снял для тебя номер в мотеле через дорогу, там — чемодан с чистой одеждой, твоя машина припаркована на стоянке.

Маркус вздохнул, внезапно засмущавшись, потому что дочь порывисто обняла его за шею.

— Спасибо, Маркус, — прошептала она, потом отстранилась, смущенная не меньше, чем он, внезапным порывом чувств. Столь искренние эмоции были несвойственны им при общении, но в данный момент это произошло непроизвольно.

Дженни взглянула на пластиковую бирку ключа от номера мотеля и двинулась из холла к выходу.

Маркус и Генри с болью смотрели ей вслед. Но боль у каждого была своя. Генри Томас любил ее как дочь…

А для Маркуса Тайлера она была дочерью, которую он не умел любить.

В городской больнице Тайлера Дженни стала своим человеком.

— Как он чувствует себя сегодня? — спрашивала она, подходя утром к регистраторше отделения интенсивной терапии.

— По-прежнему, — отвечала сестра. — С каждым днем он выглядит немного лучше и уже может дышать самостоятельно. Шрамы от операции заживают благополучно. К счастью, нет мокроты в легких. Вы знаете, она часто появляется при сильных повреждениях, когда пациент остается недвижим!

Дженни кивала. Она уже слышала об этом раньше.

— Что еще?

— Больше ничего… В сознание до сих пор не приходил. — Почувствовав, что пора сказать что-нибудь ободряющее, сестра добавила:

— С такой травмой головы, как у него, это обычное дело. Но каждый день, когда мы переставляем иглы, я жду, что он в любой момент откроет глаза и спросит, что мы с ним делаем.

— Я тоже этого жду, — ответила Дженни, после чего поспешила к постели Ченса. Она не хотела терять ни секунды из того драгоценного времени, что было ей отведено на посещение.

— Привет, мистер, — прошептала девушка и легонько коснулась губами его колючей щеки. — Прошу прощения, но тебе пора побриться.

Она разговаривала с ним обычным голосом, так, как привыкла делать это с первого дня после несчастного случая. Дженни убедила себя, что Ченс может ее услышать и как-то сообщит об этом, если будет в состоянии вытерпеть боль. Потом, как обычно во время каждого своего посещения, взяла в руки его безжизненную ладонь и принялась осторожно гладить и массировать каждый палец, стараясь не задеть иголки, воткнутые в вены.

Она рассказывала о Генри, о ранчо… о смешном неуклюжем жеребенке, который пытается гоняться за старым котом, живущим в амбаре… Обо всем, что приходило в голову. И эти разговоры, поглаживания, массаж, прикосновения были направлены на то, чтобы он, хотя бы на подсознательном уровне, понимал, что Дженни с ним рядом.

Вся ее жизнь зависела от этого человека. Он был для нее всем. Девушка не представляла своего будущего без любимого. Ченс должен поправиться! И они будут вместе.

Только одного Дженни не могла объяснить — почему он не позволил подарить то, что принадлежало только ему.

«Почему, Ченс? — думала она. — Почему ты держал меня на расстоянии вытянутой руки? Единственное, о чем я мечтаю, — оказаться в твоих объятиях. Что ты скрываешь от меня… и от себя? Почему не подпускаешь к себе?»

Там, где до сих пор существовали только тишина и мрак, появился звук. А вместе со звуком — боль! Выворачивающая наизнанку, пронизывающая до костей боль.

Когда она становилась невыносимой, Ченс пытался сосредоточиться на нежных прикосновениях, на знакомом голосе, который обволакивал и успокаивал. Если ему это удавалось, боль уступала место чему-то неопределенному, какому-то иному чувству, назвать которое он бы не мог никогда. Он пытался. Но когда не хватало сил, снова наступала блаженная темнота и укрывала его собой.

— Сестра! Сестра!

Дженни сделала шаг в сторону от кровати. Бригада интенсивной терапии уже спешила на ее крик. Только что она сидела около кровати, гладя его и рассказывая последние новости. И вдруг увидела, что он пошевелился. Это был не мышечный спазм, как раньше, а вполне осознанное движение руки к животу.

«О Боже! — подумала Дженни. — Ченс!»

Рот его скривился в гримасе и приоткрылся ровно настолько, чтобы с губ слетел слабый стон. Хорошо, что это произошло! Он давно зрел в сознании, грозя перерасти в настоящий вопль, только на него у Ченса не было сил.

— Пожалуйста, не двигайся, — предупредила сестра, заметив, что он пытается дотронуться до воткнутых в вену игл с трубками, по которым поступали необходимые для жизнедеятельности вещества.

— Что? — с трудом шевеля распухшим и шершавым языком, произнес Ченс.

— Ты был ранен, — ответила сестра. — Доктор сейчас подойдет. Ты в больнице. Пожалуйста, не надо, — повторила она, беря его за руку. — Ты собьешь иглы. — Уверенный голос медсестры притормозил его движение раньше, чем он разобрал смысл слов.

Больница? Ранен? Как? К сожалению, глубокий вдох, который он сделал, прежде чем задать все эти вопросы, причинил такую боль, что он забыл обо всем. Легкие прикоснулись к разбитым ребрам. От дополнительного глотка воздуха закружилась и без того гудящая голова.

Боль швырнула его обратно во мрак. Тело расслабилось, возвращаясь в инертное состояние, в котором пребывало последнее время.

Дженни тихонько застонала; радость от первых признаков восстановления исчезла.

Доктор Уолкер вошел в палату в тот момент, когда сестры проверяли состояние капельниц.

— Начал приходить в себя, так, что ли? — проговорил доктор, быстро и внимательно осматривая распростершееся на кровати крупное тело, прежде чем взять в руки листок с информацией о состоянии пациента, который протянула ему сестра.