Формула неверности - Лариса Кондрашова Страница 21

— Ничего, как говорила героиня одной книги, терпи коза, а то мамой будешь! — сказала Таня. — Для моего нового имиджа мне нужны именно такие туфли.

Впрочем, он и вправду торопился, а потому слова жены насчет ее нового имиджа пропустил мимо ушей. А зря.

Ленька смог освободиться и заехать за ней не через два, а через три часа. Правда, она сама освободилась на полчаса позже против заявленных двух. Выглянув на улицу и не обнаружив Ленькиного «форда», Таня с удовольствием прогулялась по первому этажу здания, в котором на втором этаже размещался косметический салон, а первый был просто усеян небольшими бутиками с модной одеждой.

Еще раньше в обменном пункте здесь же Таня поменяла триста долларов и теперь ходила с пачкой отечественных денег и покупала все, на что падал ее взгляд.

Таня приобрела кое-что из модных тряпок для своей дочери — девочка досрочно сдает сессию, все на «отлично», почему бы ее и не порадовать. Заслужила.

И наверное, впервые в жизни именно кучу тряпок купила для себя, причем некоторые она тотчас и надела.

Теперь Таня внешне со смехом, а внутренне с некоторым трепетом рассматривала себя в многочисленных зеркальных витринах. Как-то она слышала старую песню: «Неужели, это я, может, алая заря…»

Шутки шутками, но то, что с ней сделали все эти парикмахеры, косметологи и визажисты, не поддавалось определению одним словом. То есть такое слово в русском языке наверняка было, она просто не могла его вспомнить.

Эта особа походила на кого угодно, только не на Татьяну Карпенко. В таком виде ее не узнал бы никто. Даже любящий в прошлом муж Михаил.

Ее слегка вьющиеся русые волосы до плеч, во-первых, никто уже не смог бы назвать русыми. Понятно, они и были выкрашены краской, тон которой на коробке с тюбиком объявлялся как огненно-красный. И эти красные волосы больше не доставали до плеч, потому что с одной стороны оканчивались над ухом, а с другой стороны на лицо падали длинной косой прядью.

Нижнее белье, которое Таня купила в магазине, бюстгальтер и трусики даже изменили ее фигуру. Верх поддерживали так, что она с удивлением обнаружила у себя вовсе не плохую грудь, а низ слегка утянули, так что ее нижняя выпуклость стала как-то по-особому выпуклой. Или, может, раньше она просто не придавала значения тому, какое на ней белье?

То есть Таня, конечно, белье покупала и носила, недоумевая, за что платят деньги богатые женщины, если эти детали туалета отличаются только ценой? Оказалось, не только.

Косметолог сказала Тане:

— Какая у вас хорошая кожа: нежная, гладкая.

Парикмахер сказала:

— Вам удивительно идет этот цвет волос, визажист сказала:

— У вас такое красивое лицо, что мне оставалось лишь слегка подчеркнуть то, что щедро отпустила вам природа.

Муж обалдело произнес:

— Едрит твою налево!

Прежде Тане частенько говорили, что она симпатичная, а в юности употребляли эпитет «хорошенькая», но красивой ее не называли. Но сегодня… Такое впечатление, что кто-то вынул из оболочки, в которой она прежде жила, совсем другую Таню.

Говорят, изменившийся облик меняет и многие привычки. Например, она привычно пошла так же, как ходила всегда, но вдруг споткнулась и поняла, что это не ее походка, она ей не идет. Женщины с таким лицом ходят по-особому. Как — она поймет, прислушавшись к себе.

Если бы где-то поблизости был некий тренажерный зал, где она могла бы новую походку потренировать, конечно, без посторонних глаз, Татьяна так бы и сделала, но учиться ей пришлось, что называется, на ходу.

И хорошо, что Ленька приехал за ней позже обещанного времени. Таня медленно прохаживалась возле витрин, искоса посматривая на свою осанку, пока от напряжения у нее не заболела спина. Так что новый имидж давался вовсе не так легко, как могло показаться на первый взгляд.

Неужели она прежде ходила так некрасиво, разбрасывая в сторону ступни? И сутулясь при этом. И размахивая руками. Как там говорили в известной комедии — походка от бедра? Нет, надо будет потренироваться на веранде, когда дома никого не окажется. Пока нужно просто помедленнее ходить. Быструю походку труднее контролировать.

Она увидела сквозь огромные стеклянные двери, как Ленька остановил свой «форд», и медленно отправилась ему навстречу.

Муж ее не узнал, даже когда она взялась за ручку дверцы. И обратил к ней одновременно оценивающий и вопросительный взгляд.

— Мужчина, не подбросите до Сормовской, стольник плачу! — сказала Таня нарочито хрипло.

И тогда Леня, все еще не доверяя своим глазам, произнес эту сакраментальную фразу насчет матери.

Пакеты, которые Таня бросила на заднее сиденье, заняли чуть ли не полсалона. Ленька все смотрел на нее, открыв рот, пока Таня не скомандовала:

— Поезжайте вперед, мужчина, здесь стоянка запрещена. И рот закройте. Мухи летают. Не дай Бог, залетит какая, а ведь они на что только не садятся!

— Зачем ты это с собой сделала? — спросил он, с трудом отрывая взгляд от жены.

— Тебе не нравится? — ответила она вопросом на вопрос.

— Ты стала шикарной женщиной, но какой-то чужой.

— Ничего, привыкнешь.

— А если нет?

Прежде, наверное, она бы запаниковала. Обидела мужа! Но что же делать. Он сам виноват: такой дремучий. Домострой давно отменили, а он все как старовер. Жить его установками и каждый свой шаг сверять с его патриархальными вкусами? И трепетать от его неодобрения? Этак, волка бояться — в лес не ходить!

А почему бы тогда Леньке не бояться, что она его бросит. Но он не боялся, потому что Татьяной не дорожил. Как ни пыталась Таня разобрать по косточкам причину их совместного проживания, ничего не получалось. Без любви и совместных детей… оставались привычка и понимание, что нет смысла менять партнера, начинать все сначала, когда можно лишь попытаться сгладить острые углы.

Она опять вспомнила слова Маши, что мужская сила Леонида значит слишком мало. Нет, настоящие женщины такими мужчинами не разбрасываются.

Словом, рассуждала Таня правильно, что при всех раскладах их брак стоило поберечь, но вслух на Ленькин вопрос ответила неожиданно для самой себя:

— Что ж, тогда ты со мной разведешься.

Слово было произнесено.

В салоне машины повисло молчание — они стояли как раз на светофоре, но Леонид вовсе не был намерен отдавать инициативу в руки жены.

— Солнышко, — сказал он, криво улыбаясь, — верни, пожалуйста, деньги, которые я тебе дал.

— Не верну.

Все-таки она успела как следует изучить своего мужа. И была уверена, что именно так все и произойдет: он не даст ей долго резвиться и деньги заберет.

— Меня не оставляет впечатление, что жену мне не изменили, а подменили, — сказал он. — Ты уверена, что я не применю к тебе силу.