Лунный пейзаж - Андреа Йорк Страница 21

Дженнифер пошла за прилавок, где уже стояли Виктория и тетя Элен.

— Виктория, должна тебя огорчить, после обеда Бейджхаус забирает у нас Дженнифер.

— Насовсем? — Виктория округлила глаза.

— Да нет, — рассмеялась тетя Элен, — я неточно выразилась. Несколько дней после обеда она будет работать там.

— А-а, — облегченно выдохнула Виктория. — А то я уж испугалась.

Хозяйка тем временем крепко взяла за локоть Дженнифер, призывая ее к молчанию, и продолжила:

— Дженнифер поможет оформить стены, лестницы, холл. Мистер Сейзар просил нас с Дженнифер придумать что-нибудь похожее на сегодняшнюю витрину, поскольку цветовую гамму мы взяли из его новой коллекции…

Дженнифер кивнула, подтверждая слова хозяйки магазина. Творческий кризис мистера Лейна должен остаться тайной. Через некоторое время девушка поймала себя на мысли, что волнуется, даже нервничает, а вдруг у нее ничего не получится… Но все равно работать с ним будет интересно.

По лестнице в закройный зал Бейджхауса Дженнифер поднималась степенно. Постояла перед дверью, робко вошла внутрь. Никого не было — перерыв на ланч. Дженнифер походила от стола к столу, потом подошла к трем манекенам с зелеными бархатными моделями. На одной был прозрачный голубой пояс, весь усеянный пузатыми маленькими каплями. На другой отделка шла по вырезу и капли были покрупнее. А на последней — коротком облегающем платье — сверху была как бы наброшена шаль из длинных прозрачных капель. Дженнифер отошла подальше и покачала головой. Смотрелось очень интересно.

— Ничего, что я использовал ваши «весенние слезы»? — раздалось у нее за спиной.

— Мои? — удивилась Дженнифер и повернулась лицом к Лейну.

Он улыбнулся.

— Я имел в виду витрину. Помните большой глаз? Тетя Элен так горячо рассказывала мне про Весну, распахивающую глаза, что…

— Что «что»? — спросила Дженнифер, начиная раздражаться.

Этого Лейну было совершенно не нужно.

— Ладно, давайте покончим с этим. Вам нравится?

— Эти две — да. Мои слезы здесь использованы удачно. А вот та выглядит неестественно. — Она задумалась. — Знаете, вот если бы… Помните, одно время вы делали узкие юбки в виде лепестка, с острым треугольничком впереди? Вот так, наверное, будет лучше. Вроде бы зеленый лист под дождем…

— Откуда вы знаете про юбки лепестком? — спросил он, сверля ее взглядом. — Я действительно разработал несколько вариантов, но в конечном счете мне разрешили использовать всего две. Но вам-то откуда про это известно?

Дженнифер растерялась, однако модель уже захватила ее воображение, и ей не хотелось отвлекаться, поэтому она честно сказала:

— Я давно подсматривала за вами в окно подсобки. Ну, вы же меня видели — я часто там возилась. — Она подошла к манекену. — Можно, я это все сниму? У меня руки чешутся. Дайте булавки, я попробую сделать так, чтобы как можно меньше пришлось переделывать.

Лейн, улыбаясь, протянул ей прикрепленную на ремешке подушечку, утыканную булавками.

— Вам помочь?

— Лучше не мешайте.

Она принялась за работу. Лейн с интересом наблюдал, как девушка, увлекаясь, постепенно перевоплощается. Дженнифер почувствовала на себе его взгляд и остановилась.

— Перестаньте на меня так смотреть. Я отвлекаюсь, — сказала она сердито. Под его взглядом у нее начинало сильнее биться сердце.

Лейн улыбнулся и отвел глаза.

— Вы до не узнаваемости меняетесь во время работы. Это потрясающе. Я засмотрелся.

Дженнифер сильно смутилась и покраснела. Лейн говорил так мягко, так тепло… Ей снова становилось легко с ним.

— Мне кажется, так лучше. Главное, я ничего пока не отрезала и не испортила, так что модели можно вернуть первоначальный вид.

Лейн задумчиво рассматривал заигравший по-новому силуэт.

— Откуда у вас такое чувство вкуса? Вы словно с рождения точно знаете, что хорошо, что плохо, что естественно, а что фальшиво.

— Да нет, я была обычным ребенком. А это все… от отца. Папа хорошо разбирался в живописи и прикладном искусстве. Его друг искусствовед, он сейчас в Америке… — Она осеклась. — Даже, наверное, не знает, что папы уже нет… — Дженнифер немного помолчала, потом продолжила: — Так вот, он часто обращался к папе за консультациями…

— Видимо, ваш папа любил пейзажи?

— Очень любил и хорошо в них разбирался. Но больше, как ни странно, любил натюрморты. Причем сразу чувствовал любую фальшь. Папа всегда таскал меня с собой. Иногда мне казалось, что он просто забывал про меня, начиная спорить, что-то доказывать… Потом вдруг тащит за руку: «Ты только посмотри, Дженни, какой сердитый кувшин… Как тревожно упала портьера»… Он говорил, что как только в неодушевленных предметах оживает какое-то человеческое чувство, черта характера — это уже становится подлинно и приобретает ценность. С ним часто не соглашались, называли чудаком, иногда даже смеялись над его наблюдениями… Но его интуиция почти всегда безошибочно работала и приносила деньги… — она вздохнула, — что больше всего и ценят многие люди, которые с важным видом рассуждают об искусстве…

— Вы рисуете? — с интересом спросил Лейн.

Она замотала головой.

— Нет, скорее перевожу краски… Я могла целый день возиться с каким-нибудь одним цветом… Мама ворчала, а папа всегда серьезно со мной разговаривал. Больше всего я любила с ним гулять вечером. Идем, молчим. Часа два, представляете, ходим и молчим. Потом приходим домой, голодные, ужинаем — и спать. Утром папа отправлялся по делам, если ничего интересного, он меня не брал, и я оставалась дома. Ну, это когда была маленькая, да и когда уже в школе училась… Короче, придет вечером — и сразу ко мне в комнату. «Ну, что ты увидела вчера?» И со мной тоже спорил и ругался…

— Вы боялись его?

Дженнифер задумалась.

— Сначала, пожалуй, да. Потом уже даже и не задумывалась об этом. Он как-то умел очень просто и интересно высказать свое мнение и объяснял мне то, чего, как ему казалось, мне не хватало. Однажды мы долго гуляли перед Рождеством, вспоминали сказку Андерсена. Утром я проснулась и вдруг четко поняла, что знаю, какая она, Снежная королева. — Дженнифер прыснула. — Никогда не забуду! Я разрезала пододеяльник и простыню — мама в это время была занята — и сшила костюм Снежной королевы.

— Досталось сильно?

— От мамы — да. Но папа долго потом меня расспрашивал, почему так сделано, а не по-другому, о чем я думала, с чем сравнивала. Он приучил меня к тому, что ни одна идея не возникает на пустом месте. Если ты не знаешь, с чем это связано или на что похоже — у тебя ничего не получится… Боже, зачем я вам все это рассказываю? Это же совершенно не интересно.

— Напротив, я начинаю понимать, откуда у вас тонкий вкус, — сказал Лейн, закуривая. — Вы очень много успели взять от отца.