Флирт на грани фола - Сандра Мэй Страница 21

– Это шутка, да? Ха-ха.

– У меня разовьется комплекс неполноценности, честное слово… Что-то случилось?

– Нет. Да. Ничего особенного.

– Обычно с таким отсутствующим видом говорят о бросившей вас девушке, но, по теории вероятности, очень трудно предположить, что тебя могли бросить ВСЕ твои девушки сразу…

– Ой, перестань ты повторять глупости тети Мэг! Никаких толп девушек я в гардеробной не держу. Наоборот, у меня уже три года нет ни одной официальной пассии.

– А, так это просто тоска юного сердца по любви?

– И откуда столько сарказма в такой маленькой и хорошенькой головке? Успокойся, змея, я вовсе не влюблен и не мечтаю влюбиться.

– Да? Тогда открой тайну, несчастный, о чем ты все-таки думаешь? Неужели о котировках акций «Бэгшо Индепендент»?

– Гадость какая! Нет, вовсе не об этом. Я в среду лечу в Монтану.

– Зачем?

– У Ширли Белью юбилей. Кстати, а сколько ей брякнуло, не знаешь?

– Возраст женщины – это тайна, которую она уносит с собой в могилу, юный Бэгшо. По моим подсчетам… пятьдесят пять.

– Змея!

– Почему? Мне Ширли нравится, а кроме того, она никогда не скрывала свой возраст. Ей до него нет дела – единственный мужчина ее жизни все равно смотрит на нее такими же влюбленными глазами, как и двадцать, и тридцать лет назад.

– Джош… Да, а с виду – чистый гоблин. Вообще, я заметил, внешность бывает обманчива.

– Ого! Слышу речь умудренного жизнью человека. Где набрался премудрости?

– С удовольствием махнулся бы на невинную доверчивость юности, но – не могу.

– А кто еще в твоем окружении похож на гоблина?

– Скорее, на коварную мачеху.

– Ох, неужели я? Но я не гожусь, номинально я твоя прабабушка.

– Ты – кроткий агнец по сравнению… ладно, о женщинах, как о покойниках – либо хорошо, либо никак!

– Свят, свят, свят…

Хью внезапно с яростью поймал неуловимую горошину пальцами и отправил себе в рот, после чего залпом осушил бокал с хересом.

– Нет, ты подумай! Ходит такая… стра-ашненькая крыска, все ее жалеют, всем на нее смотреть смешно, а потом она раз! И Джозеф, видите ли, из ручек у нее клюет! Извращенка!

– Хью, боюсь, я несколько утеряла нить повествования…

– И добро, был бы Джозеф похож на человека, а то – Железный Дровосек в помеси с дворецким Аддамсов!

– Действительно, жуть.

– Тебе смешно. Всем смешно! Представляю, как хохотал Джозеф!

– Да кто такой этот…

– Ни слова, Алисон. Дальше – тишина!

– Хью, не пугай меня. Ты читал Шекспира?

– Да, во времена Шекспира все было намного проще. Яду в рюмку, кинжал в спину – и вся недолга…

– Хью Бэгшо! Либо объясни, о чем весь этот бред, либо давай говорить о котировках акций. Боюсь, даже в них я разберусь быстрее.

– Да что объяснять-то! Один дурак решил облагодетельствовать одну змею, у которой никого нет, а змея на его денежки кормит некоего Джозефа и сюсюкает с ним так, что даже противно.

– Дурак – это ты, Джозеф – дворецкий, а змея…

– Я забыл ее имя. Вычеркнул из памяти.

– Подружка наставила тебе…

– Мне стыдно за тебя, бабушка Алисон! Этим ли выражениям учат в Королевском оркестре струнно-щипковых инструментов!

– О, если бы ты знал, о чем шепчутся юные альтистки во время пауз и партии треугольника! А балерины!

– Алисон, прекрати портить мне настроение своими подколками. Змея мне не подружка, но в каком-то смысле очень близкий человек. И я был уверен, что делаю ей добро…

Алисон откинулась на спинку резного стула и насмешливо прищурила голубые очи.

– То есть, ты облагодетельствовал некую девицу и ждал, что она начнет смотреть на тебя, как на божество, а все вокруг станут хвалить тебя за доброту и ангельский характер?

– Ну…

– И вместо этого выяснилось, что несчастная Золушка в гробу видала твои серебряные туфельки, да еще и Прекрасный Принц у нее имеется?

– Прекрасный, ага!

– Да не твое дело! Ей нравится.

– А чего это ты ее защищаешь? Ты что, знаешь, кто она?

– Нет. Но я знаю, кто ты.

– Давай, давай! Скажи, что я избалованный маменькин сынок, который работает всего три года из тридцати…

– Нет, не скажу. Ты – мальчишка.

– Что?

– Мальчишка, упрямый, шкодливый, легкомысленный, ленивый, несобранный, одинокий – но не злой. В тебе нет злости, Хью. Совсем. Даже самые дурные твои шутки… в них только озорство, но ни грамма подлости.

Хью невольно приосанился. Приятно все же, когда о тебе говорят хорошее… хоть и в такой сомнительной форме. Алисон фыркнула, заметив это.

– Ты вполне способен подбросить шкурку банана прохожему и затаиться в кустах в ожидании, когда он споткнется и растянется на мостовой. Более того, когда он растянется, ты будешь хохотать от всей души, но ты же первый и бросишься на помощь, когда выяснится, что в результате тот сломал ногу. И никогда не ударишь в спину. И не обзовешь женщину дурным словом… в крайнем случае – змеей.

Хью выдохнул и устало сгорбился на стуле.

– Знаешь, что? Ты права. Все вокруг всегда правы. Я радовался именно, как дитя, предвкушая, чем все закончится. Я был уверен, что это моя проделка. И когда понял, что все не так… Мне просто обидно выходить таким круглым дураком! А полмиллиона – что! Это ерунда.

Алисон с восхищением уставилась на Хью.

– Обожаю тебя за это. Полмиллиона – ерунда. Правда, будем откровенны: сказать такое может лишь тот, у кого ЕСТЬ лишних полмиллиона. Ну тебя, Хью! Давай лучше про Монтану.

Лицо Хью слегка прояснилось – но тут же вновь стало мрачнее тучи..

– Я полечу в среду вечером… или в четверг утром. Праздник намечен на вечер пятницы – и до воскресенья. Старина Джош ненавидит вечеринки по протоколу. Только вот… боюсь, они решат, что мне скучно, и начнут сватать какую-нибудь симпатичную деваху из ранчерос – знаешь, кровь с молоком, хохот, напоминающий обвал в горах, и привычка хлопать вас по плечу до тех пор, пока оно не отнимется.

– Ты не любишь простых естественных девушек?

– Я не люблю простых естественных девушек.

– Тогда возьми с собой кого-нибудь.

– Кого?! Я же сказал – никого, уже три года…

– Юный Хьюго, меня совсем не волнует твоя сексуальная жизнь. Я не призываю тебя взять наложницу, любовницу или невесту. Просто спутницу. Существо дамского пола и не особенно вызывающего возраста, так что тетя Мэг не годится.