Тайное желание - Барбара Фритти Страница 21

Лиз ожидала чего угодно, но только не этого.

— Я уже сказала, что эта тема исключается, — резко сказала она.

— Сегодня вечером ты делаешь то, что обычно не делаешь.

— Так далеко я заходить не собираюсь.

— От кого эта открытка?

— Неважно, — огрызнулась Лиз, подавляя порыв ответить на его вопрос. В Джоне было нечто такое, что почти невозможно было сказать ему «нет».

— Не верю. Если неважно, почему ты таскаешь открытку с собой?

— Просто не успела от нее избавиться. — Лиз тяжело вздохнула под его непреклонным взглядом. — Ты когда-нибудь отступаешь?

— Раньше случалось, но недавно я понял, что неправильно откладывать что-то на потом. Иногда завтра не наступает.

— Ты говоришь о своем отце?

Джон пожал плечами:

— Конечно, выбор за тобой, но я не верю, что ты хранишь открытку, которая ничего для тебя не значит.

Пару секунд Лиз колебалась, но в конце концов сдалась:

— Она от моего отца.

— Как давно он в тюрьме?

— Почти десять лет. Мне было девятнадцать, когда его арестовали, двадцать, когда посадили. Я училась в колледже… на подготовительных медицинских курсах. Планировала стать врачом. Но после ареста отца все активы родителей заморозили. На мое образование не было денег. Я бросила колледж, пошла работать, скопила немного и в конце концов с помощью бабушки поступила в школу подготовки медсестер.

— Что натворил твой отец?

— Он был мошенником, инвестором-аферистом. Обобрал множество людей, включая родственников и друзей. Он лгал, жульничал. Из-за него пострадали все, кого я любила. — Лиз так долго молчала об этом, что сейчас слова словно прорвали плотину. — Я не верила в его виновность, но, когда правда вышла наружу, стало очевидно, что он обманывал людей много лет.

— Мне очень жаль, — тихо произнес Джон.

— Ты ни в чем не виноват. Виноват он. — Лиз глубоко вздохнула. — Он хочет, чтобы я его простила, и, если бы речь шла только о мошенничестве, может, я и простила бы, но из-за него мама через год выпила целый флакон снотворных таблеток и больше не проснулась.

Джон словно окаменел, его глаза наполнились сочувствием.

— Господи. Лиз, я понятия не имел. Тебе больно об этом говорить. Хватит.

— Ты это начал. Но я чувствую, что должна закончить.

Столько лет прошло. Даже Кайл знал лишь голые факты, дальше его любопытство не простиралось. Он никогда подробно не расспрашивал Лиз о ее родителях. Слишком поздно она поняла, что Кайла не интересует почти ничто, не касающееся его лично. А Джон явно хотел знать больше. И по какой-то необъяснимой причине она сама хотела ему рассказать то, что давно лежало на сердце.

— Это случилось в годовщину их свадьбы. Мама не смогла вынести позора, который он навлек на них, не смогла пережить намеков на то, что она знала о его делишках, может, даже помогала ему.

Джон кивнул:

— Представляю, как тяжело ей было.

— Ужасно. Сейчас подобные случаи встречается сплошь и рядом. За последние годы вскрыто множество гораздо более крупных афер, но десять лет назад мошенничество моего отца казалось невероятным. Неделями репортеры стояли лагерем перед нашим домом. Они преследовали маму, когда она ездила в супермаркет. Иногда охотились и на меня, а я ничего не знала. Он был просто моим папочкой. Я и не подозревала, что он мошенник… Теперь он сожалеет, просит дать ему второй шанс, но у мамы-то второго шанса не было. Чем он заслужил свой?

Джон задумчиво посмотрел на нее:

— Ты и на маму сердишься?

Хотела бы Лиз сказать «нет», но это было бы неправдой:

— Немного. Я не понимаю, зачем она это сделала.

— Бежала от боли.

— А как же моя боль? Я нуждалась в ней. Мы должны были бороться вместе, а она капитулировала. Самоубийство — трусость.

— Может, она не была такой сильной, как ты.

— Ну, я стала сильнее, потому что должна была двигаться дальше, я не могла свести счеты с жизнью, как она. — Лиз резко выдохнула, эмоции переполняли ее. — Поверить не могу, что сказала это вслух. Наверное, нехорошо злиться на маму. Конечно, она страдала, а мне не хватило сочувствия. Но я все равно не понимаю, почему она не захотела сражаться, если не за себя, то за меня. Я нуждалась в ней. Иногда я даже не представляла, зачем просыпаться утром. Когда мама принимала те таблетки, она явно не думала обо мне.

— Очень сочувствую тебе, Лиз, — мягко сказал Джон. — Ты пережила тяжелые времена.

— Из-за того, что сделали мои родители. Не из-за злого рока или страшной болезни. Вот почему мне так тяжело. Это все не должно было случиться… ни преступление отца, ни самоубийство матери. Но случилось. — Лиз помолчала, ощущая непривычное облегчение, охватившее ее. — Я никогда никому не рассказывала того, что рассказала тебе.

— Даже Кайлу?

— Ему тем более. Ему было неинтересно. Или, может, он чувствовал, что история ему не понравится.

— По-моему, он неудачник, — высказал свое суждение Джон.

— Вовсе нет. Просто не мой парень. Ты, наверное, жалеешь, что спросил об открытке?

— Нисколько.

— Я понимаю, что слишком уж жалею себя. Не мне одной было так плохо, а кому-то еще хуже. Тебе, например, долго пришлось смотреть, как умирает от тяжелой болезни твой отец. Представляю, как тебе было нелегко.

— Очень тяжело. Он боролся изо всех сил, пока они у него были. Он был потрясающим человеком. Я никогда не стану таким сильным, как он. Мне никогда до него не дотянуться.

— Мне странно это слышать. Ты такой уверенный в себе.

— Возвращаясь к твоему отцу…

Лиз вздохнула:

— Как я тебе сказала, он для меня больше не существует.

— Ты уверена?

Лиз взглянула на него, прищурившись.

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь?

— Ты не выбросила открытку, — напомнил Джон. — Где-то в глубине души ты нуждаешься в связи с отцом. Может, потому что потеряла мать.

Ни за что на свете Лиз не признала бы, что в его словах есть доля правды.

— Ты психотерапевт?

— Нет, я писатель, — сдержанно улыбнулся он.

— Правда? — Наконец он хоть что-то о себе сказал. Удивительно. — Что ты пишешь?

— В основном романы, иногда рассказы, эссе.

— И анализируешь в них свою собственную жизнь, как пытаешься анализировать чужие?

— Нет. Чужие жизни гораздо интереснее. Так я не ошибся, Лиз? Ты не совсем покончила со своим отцом?

Лиз подумала немного: