Только с тобой - Кира Фарди Страница 21

Он умылся и подошёл к окну провинциальной больницы. На крыльце, будто услышав его мысли и материализовавшись из них, стояла тоненькая рыжеволосая девушка. Она запрокинула голову, подставив лицо утреннему солнцу, и беззвучно засмеялась. Золотые волосы веером рассыпались по спине и разбудили воспоминания о прошлом.

Волнение закопошилось в животе, жаром отозвалось в сердце, охватило голову. Илья заметался. Бросился к выходу. Пробежал несколько шагов. Одумался: испугался, что потеряет. Вернулся к окну. Немного сместился, чтобы разглядеть лицо девушки. Прижал лоб к стеклу, потом щеку. Скосил глаза.

Однако в этот момент рыжеволосая повернулась и встала к нему спиной. Он досадливо хмыкнул, увидев, что девушка разговаривает с Мишкой Васильевым, который вышел следом за ней.

Лицо друга казалось потерянным и взволнованным. Илья удивился: Мишка относился к противоположному полу немного свысока и снисходительно. Он считал, что девушка должна быть красивой и милой, нежной и воздушной и служить тенью его величества мужчины. Илья всегда посмеивался над убеждениями друга. «Вот погоди, — говорил он, — встретишь ту, единственную, и изменишь свои взгляды»

А тут! Что случилось? Неужели? Илья никогда не видел такого растерянного выражения на лице друга и втайне потирал руки: теперь будет, чем его подколоть.

Девушка махнула Мишке рукой на прощание и исчезла на подъездной дорожке. Он постоял немного, глядя вдаль, смешной, нескладный, в большой голубой в цветочек пижаме и резиновых тапочках, и зашёл в здание.

Илья ещё пару минут смотрел в окно, в душе надеясь, что девушка вернётся и он разглядит ее лицо, и пошёл в палату. Сценка на крыльце унесла его в прошлое, в тот проклятый день, когда он потерял Олю.

***

После нападения на Игоря Владимировича Илья просидел в кутузке до следующего утра. Было время подумать о случившемся, сделать выводы, но он так и не отошёл душой. Он понимал, что если бы его не арестовали, он бы продолжал бить урода-историка до тех пор, пока, наверное, не убил бы.

Илья не думал о себе. Судьба, будущее, поступление в вуз — все эти планы казались такими далекими и неважными. Он переживал за Олю. Как она там? Что делает? Что чувствует? Мысли гвоздём сидели в голове и терзали его. Несколько раз он тряс решетку и требовал, чтобы его выпустили, но охрана не обращала на него внимания. Рядом с ним сидел накачанный парень, весь в блатной татуировке. Ему надоело слушать вопли пацана.

— Слушай, ты, малец, заткнись по-хорошему. Или я тебе пасть кулаком закрою.

Он выдвинул к носу Ильи огромный кулачище, больше похожий на кувалду, и покрутил им. Но парень не испугался. Его вообще не волновала своя судьба.

— Давай, бей! — согласился Илья и подставил голову. — Если не двинешь, я сам ее об стену разобью, а скажу, что это сделал ты.

И столько ненависти было в его глазах, что качок отступил. Илья где-то прочитал, что в схватке между двумя противниками побеждает не сила тела, а сила духа. На собственном примере он убедился в достоверности высказывания.

Отец приехал быстро, по первому зову. Антон Николаевич Шереметов был человеком решительным и властным. Он переговорил сначала с начальником отделения, потом о чем-то с лысым оперативником. Они согласно пожали друг другу руки, и отец вызвал в коридор Игоря Владимировича. На какие струны его поганой души он надавил, Илья до сих пор не знал, но историк забрал заявление и тихо исчез из его жизни.

Илья уже приготовился выходить из кутузки, но никто его до утра не выпустил. Он и не пытался выяснить, почему. Боялся, что ещё больше дров наломает, если не успокоится. Утром за ним приехал отец.

— Папка, спасибо большое! — искренне поблагодарил его Илья, когда они сели в служебную машину. — А почему меня сразу не выпустили?

— Игорь Владимирович поставил условие: наказать тебя хотя бы так, чтобы в следующий раз неповадно было, — уклончиво ответил Антон Николаевич, не глядя в глаза сыну.

— Вот, козел! — не удержался Илья. — Ну, и ладно. Отвези меня к больнице.

— Зачем? Олю хочешь навестить? У неё все в порядке.

— Откуда ты знаешь? — удивился Илья.

— Я разговаривал с ее матерью. Тебе туда лучше не соваться.

— Почему?

— Галина Семёновна думает, что это ты надругался над ее дочерью.

— Что за чушь? Откуда такие мысли? — сначала возмутился Илья, а потом вспомнил, как она выставила его из больницы, и растерялся.

— Ты можешь мне честно признаться: это твоих рук дело?

— Конечно, нет! — Илья ошарашенно посмотрел в окно: он даже не предполагал, что у истории с насилием может быть другой подозреваемый. — Зачем? Я люблю Олю и уважаю ее. Неужели ты обо мне так плохо думаешь?

Отец приказал водителю остановить машину у сквера, расположенного недалеко от дома.

— Пойдем, поговорим. Не хочется, чтобы посторонние уши слушали наш разговор.

Они вышли, сели на скамейку, помолчали. Илья чувствовал какое-то напряжение. Тревога летала в воздухе, касалась крылом, заставляла учащенно биться сердце.

— Скажи мне, — с трудом начал отец, когда молчание стало просто невыносимым, — ты как планируешь свою жизнь?

— Мы с Олей хотели поступать в Саратов: она в юридическую академию, а я в медицинский вуз. А дальше пока не заглядывали.

— Интересно, — отец покосился на сына. — Почему я об этом впервые слышу? Ты не торопишься? Вы знакомы всего пару месяцев.

— Пап, слышал легенду о двух половинках души, разбросанных по свету?

— Допустим. И что?

— Вот Оля — моя половинка. Я понял это мгновенно. Сразу, как только ее увидел у нашей машины с вещами.

— Сын, да ты романтик! Не знал, — Антон Николаевич покачал головой. — Вы жить вместе собирались?

— Нет, что ты! — смутился Илья, хотя мысли такие у него возникали. — Так далеко мы не загадывали.

— Ответь мне, как мужчина, ты с Ольгой спал?

— Зачем такие вопросы? Конечно, нет! — Илья не понимал, куда клонит отец, и от этого чувствовал себя ещё хуже.

«Опасность!» — билась в висках мысль.

— Вот и отлично! А теперь обдумай ситуацию: Игорь Владимирович доказал операм, что у него есть алиби. Утром он приехал домой около шести утра и сразу лёг спать. Олю нашли в это же время. Если бы насильником был ваш учитель, он не успел бы вернуться домой. Так что ты зря на него набросился. Счастье ещё, что его жена родила без осложнений, и девочка жива-здорова. Иначе даже страшно представить…

— А кто его алиби подтвердил? Жена?

— Да.

— Но она могла и солгать. Я ее видел. Это подневольная женщина. Скажет все, о чем ее попросят. Чувствуется, что историк — домашний тиран.

— Ну, твои чувства к делу не пришьёшь, а ее показания можно. Получается, что следующим подозреваемым являешься ты.