Наследница - Натали де Рамон Страница 21

– Как же вы все-таки похожи на вашу матушку, мадемуазель де Ласмар. На снимках даже больше, чем в жизни. – Старик добродушно изучал мое лицо, сравнивая с фото на документах. – Какое чарующее сочетание: блондинка с зелеными глазами!

Я вежливо поблагодарила за комплимент, но из-за пропажи паспорта задать тот свой вопрос так и не решилась. Ведь, пока не найден паспорт, нотариус имеет полно право не сообщать мне, чьими будут владения Манор дю Ласмар в случае смерти единственной и теперь уже определенно настоящей наследницы.

– Ах, мадемуазель де Ласмар, вы просто красавица, и как вы все-таки похожи на вашу мать! – тем временем разглагольствовал Анкомбр. – Но вы гораздо красивее! Правда-правда! Тут нечего стесняться. Красота – она от Бога, это ни ваша заслуга, ни ваша вина. А вы действительно очень красивая женщина, таких мало. Уж на что у Сале жена хорошенькая, но и ей далеко до вас!

Я невольно обернулась к Сале. Его голубые глаза были виноватыми и несчастными.

– Как хотите, дорогой мой Сале, но вам придется подтвердить мои слова, – не унимался нотариус, – а то, похоже, наша прекрасная мадемуазель де Ласмар считает меня льстецом.

– Непременно, – выдавил Сале с мукой в глазах.

– Господа, если мсье Сале не затруднит прямо сейчас еще раз съездить со мной в усадьбу или вызвать для меня такси, то я смогла бы, мсье Анкомбр, предъявить вам свой паспорт уже сегодня. Уверена, что он просто выскользнул из сумки, когда я доставала… э-э-э… платок или мобильный.

Нотариус расцвел улыбкой.

– Что ж, Сале, поезжайте, нельзя бросать в беде нашу прекрасную мадемуазель де Ласмар! Но прошу меня извинить, мадемуазель де Ласмар, сегодня никак не смогу быть больше вам полезен. Один из старинных клиентов очень болен, и я просто обязан успеть зафиксировать, так сказать, его последний завет.

– Простите, что вынужден задержать вас на пару минут, – хмуро произнес Сале, когда мы вышли от нотариуса, – но у меня дикая мигрень. Таблетки в моем кабинете, в моем столе, и это не займет много…

– Конечно же примите скорее! Я очень хорошо знаю, что такое мигрень. Идите. Я подожду вас на улице.

– Спасибо. Я быстро.

Он появился и правда очень быстро, и мы сели в машину.

– Извините, что заставил ждать.

– Какие пустяки. Я любовалась городом. Удивительное место! Импрессионисты и Средневековье одновременно.

Машина тронулась.

– Да-да. Знаете, мадемуазель Брэбьи, а мне совсем не нравится, что ваш паспорт пропал.

– Поверьте, я от этого тоже не в восторге.

– А я вас предупреждал, что с ними надо быть осторожнее.

– С кем?

– Вы меня прекрасно поняли.

– Сале, я готова списать ваш новый тон на головную боль и не разговаривать с вами, пока не подействует лекарство.

Он кашлянул.

– Не обязательно. Спрашивайте, если вас настолько волнует моя жена.

За окнами проплывали совершенно игрушечные разноцветные кирпичные домики. Простодушные и нарядные, как из детской книжки.

– Ваша жена? Ни капельки. Меня больше волнует, почему мне вы сказали, что я – единственная наследница, а Рейно – что все поделено поровну? Он недостаточно вам заплатил?

– Вот из-за чего вы не разговаривали со мной, когда мы ехали в город. Хотели удостовериться? Он вам все рассказал?

– Да, хотела. А все или не все, этого я не знаю. Но почему вы ему наврали?

– Вовсе нет. Или, по-вашему, просто от любви к искусству Рейно устраивает ваше похищение, это шоу с призраком за столом, ночные развлечения с голосами и гробом?

– Ну гроб в общем-то разъяснился.

– А голоса? Особенно женский?

– Не исключено, что это действительно мне почудилось.

– Ну-ну. Как и призрак за столом. Прекрасное основание для психиатрической клиники и опеки!

– Сале, о чем вы? Просто тренер по гольфу надел парик и говорил загробным голосом.

– Он сам подтвердил вам это сегодня?

– Нет. Но вы же были вчера за столом и прекрасно видели, что это всего лишь розыгрыш.

– Мадемуазель Брэбьи, к сожалению, мне как свидетелю не поверит никто. Их много, а я один. На их стороне профессор Гидо, а он, на всякий случай, специалист именно в области невропатологии. И видите ли… Это конечно же моя вина и непростительная ошибка… Но вчера под дождем вы были такая… такая… Как бы это сказать?

– Вы запугиваете меня опекой или больше переживаете, что о вашем злосчастном поцелуе узнает ваша жена?

Он шумно вздохнул, притормозил и съехал к обочине.

– Не узнает. Никогда не узнает.

В его голосе послышались слезы, и я иронично спросила:

– К чему такой пафос, Сале?

Он обернулся ко мне. В глазах стояла боль.

– Видите ли, дело в том, что… В общем, пять недель назад… Самолет упал в океан…

– О, Сале, простите, я даже не могла предположить!

– Ничего. Просто я никак не могу привыкнуть. А у мэтра Анкомбра – прогрессирующий склероз, поэтому он постоянно невольно… Ну не важно. Я все равно не собираюсь его подсиживать, тем более что ему совсем чуть-чуть до пенсии. – Сале мучительно поморщился и добавил с отчаянием: – Да еще эти мигрени! Я не успеваю ходить к своему врачу и выписывать рецепты! Упаковки едва хватает на два дня, а толку никакого. – Он схватился за голову, зажмурился. – Простите… – Отвернулся и замер, облокотившись локтями о руль.

– Сале. – Я сочувственно погладила его по плечу. – Давайте я поведу. Я запомнила, как мы ехали.

– Спасибо. Если можно. Голова просто раскалывается.

Мы поменялись местами.

– Кстати, а вы не пробовали пить просто аспирин? – через какое-то время спросила я. – Мне, например, всегда помогает.

– Просто аспирин?

– Да. Для моей бабушки аспирин был средством от всего. И меня он тоже не подводит. Сейчас приедем, подниметесь ко мне, примите таблеточку, полчасика посидите, и голова успокоится. Можете даже полежать на диване. Вы все равно не способны вести машину в таком состоянии.