Два секрета любовницы - Дэни Коллинз Страница 21

Вещей у Синнии было немного. Сестры накинулись на ее гардероб подобно саранче, как только она прибавила в весе и не смогла носить большую часть одежды.

Трелла проявила немыслимую щедрость, снабдив ее одеждой для беременных, и к тому же отказалась взять деньги.

Они с Треллой встречались тайком через каждую неделю. И без ее поддержки Синния просто развалилась бы на части.

Помогало также погружение в работу. Выпадали часы, а иногда и дни, когда ей удавалось забыть, что она сидит на бомбе замедленного действия.

Но она знала, что сказать Анри придется.

А он будет настаивать, чтобы она вернулась по соображениям безопасности.

Синния не могла прийти в себя от его горечи, у него был вид человека, потерпевшего поражение. Ее твердое намерение поступить по‑своему дало трещину не от взрыва гнева, а от беспомощной муки на его лице. Она не может, никак не может причинить ему еще большую боль. Совесть ей не позволяет.

Ее жизнь теперь изменится окончательно, а вот отношения с Анри на этот раз будут совершенно другими. Она больше не будет равной ему.

В прошлом она могла делать вид, что они ходят по параллельным дорогам, живут каждый своей жизнью и пересекаются, когда им это удобно по одной и той же причине. Причина эта — секс.

Еще до того, как забеременела, Синния уже понимала, что стала эмоционально богаче Анри и не удовлетворяется тем, что ее жизнь крутится вокруг него. Она скрывала это от самой себя и от Анри, но задавалась вопросом, как глубоко душевно он вовлечен в их отношения.

В типичной для него манере он уклонился от вопроса «Ты любишь меня?» и со скучающим видом произнес:

— Если ты ждешь предложения о…

— Я не спросила, хочешь ли ты жениться на мне, — резко оборвала его она. — Я спросила, любишь ли ты меня.

— А причина в том, что ты хочешь изменить то, что происходит у нас. — Он даже не поднял головы от планшетного компьютера, словно это был ненужный, утомительный разговор. — Я же говорил, что никогда не женюсь на тебе.

Синния сделала глоток апельсинового сока, чтобы заглушить тошноту.

Уже две недели она знала, что беременна, и ее мучила совесть. Она чувствовала себя не в своей тарелке, и Анри это заметил. И спросил, почему она такая рассеянная и отстраненная. Он даже пощупал ей лоб, поинтересовавшись, не заболела ли она.

Синния знала — с болью в сердце, — что он не придет в восторг от ее беременности. А она… она была счастлива. Нет на свете мужчины, кроме него, от которого она хотела бы родить ребенка.

Но не подобным образом — он не должен сознавать, что она им манипулирует, вынуждая жениться на ней. И чтобы не было того, что происходит сейчас: она любит, а у него нет никаких глубоких чувств.

А вдруг она подтолкнула его к тому, что он не ответил на ее чувства? Скажи она сразу: «Я люблю тебя», он, возможно, нашел бы нежные слова. И, кто знает, они продолжали бы жить дальше.

Она этого не сделала. Она заперла свое сердце на крепкий замок, приготовилась к тому, что ее отвергнут, и, мало того, поспешила уйти, раненая, в праведном негодовании.

— Я всегда хотела детей, — напомнила ему она. — Ты сказал, что, когда я буду готова создать семью, ты меня отпустишь. Ты сдержишь слово?

— Конечно.

Почему он хотя бы не сказал в тот момент, что привязался к ней? Почему не сказал, что будет скучать без нее? Или как‑то дал понять, что не хочет, чтобы она уходила?

Как ее угораздило влюбиться в него, если она ему безразлична? Она ведь не дура, способная на полное самоуничижение. А может, так оно и есть?

Он действительно ничего к ней не испытывал? С того момента, как он сюда вошел, он не выразил ни капли радости, что снова ее видит. Лишь гнев и негодование.

Глаза у Синнии наполнились слезами. Разлука не сделала любящим его сердце. Он по‑прежнему ничего не чувствует к ней.

Отчаяние охватило ее, глаза жгли слезы. Она плакала исключительно поздно ночью, лежа в темноте без сна, подтянув колени к животу — к своим детям. Ей было холодно, потому что вторая часть кровати, его часть, пустовала.