Здравствуй, дочь! - Амелия Борн Страница 21

Я не понимала, как именно отнестись к тому, что сказал мне Рома. Вдруг накатила такая усталость, что я пошатнулась.

- Мне нужно сесть, - выдохнула еле слышно, и Васнецов превратился из того, кто только что готов был разорвать в клочья любого, посягнувшего на его семью, в заботливого мужчину.

- Тебе плохо?

Он задал этот вопрос, и в нем прозвучало столько всего, что у меня мурашки по спине побежали.

- Не совсем так. Просто сил нет.

Рома усадил меня на диван, подал стакан воды, как будто мысли читал, потому что в этот момент я желала пить, и эта жажда казалась неутолимой.

Передышка, в которой я так нуждалась, была настолько правильной, что мне не хотелось ее прерывать. Но и молчать дальше не было ни единой возможности.

- Нам нужно обсудить, что мы станем делать дальше, - тихо сказала, отпив добрую половину воды. Отдала стакан Васнецову и прикрыла глаза.

- Ты хочешь прояснить это прямо сейчас?

Рома задал этот вопрос, и я почувствовала, как голос его дрогнул. Еще бы… он ведь только узнал, что скоро снова станет папой и останется один с двумя детьми…

- Да. У меня мало времени, ты же помнишь, - подернула в ответ плечами.

Васнецов сжал челюсти, но отвечать не стал, лишь только устроился напротив и кивнул, давая понять, чтобы я начинала.

Я же смотрела на мужчину, которого безумно любила всю свою жизнь, и отчаянно пыталась прогнать от себя чувство безразмерного сожаления. Оно было таким огромным, что заполняло собой все, а мне жизненно необходимо было с ним бороться.

- У нас есть лишь несколько вариантов, как все будет идти дальше, - сказала я наконец, вскинув на Васнецова взгляд.

- Говори, - кивнул он в ответ.

Только по тому, как Рома барабанил пальцами по подлокотнику кресла, было ясно, что он нервничает. В остальном же Васнецов взял себя в руки.

- Мы оставляем ребенка. Но от лечения, каким бы щадящим оно ни было, я отказываюсь. Я успела многое прочесть. Даже самые безобидные протоколы могут нанести малышу непоправимый вред.

- Я проконсультируюсь с врачами по этому поводу, - отрезал Васнецов.

Я лишь устало усмехнулась. Неужели он и взаправду надеялся, что случится какое-то чудо?

- Делай что хочешь, - отозвалась в ответ. - Есть еще варианты… при которых мы прерываем… этот процесс, - сказала, после некоторого раздумья. И тут же услышала:

- Нет!

Клянусь, если бы я не желала, чтобы Рома воспитывал нашу дочь после моей смерти, я бы возмутилась. Потому что в данный момент была целиком и полностью вольна решать - оставаться ли мне рядом с Лерой столько, сколько будет возможным. Или же смириться с тем, что мое умирающее тело, словно инкубатор, будет снова вынашивать ребенка Васнецову.

Господи! Почему я могу так цинично мыслить? Что вообще со мной происходит? Неужели болезнь уже победила?

Я тряхнула волосами и вернулась к насущному:

- Я могу его не доносить. Ты останешься один с Лерой. И с недоношенным ребенком. Ты к этому готов?

Это были мои мысли и мои решения. Я понимала риски. Осознавала, что мой организм может попросту захотеть избавиться от беременности раньше срока. И тогда я уже оставлю Васнецову не просто двоих детей. А нашу дочь и недоношенного малыша, который изменит жизнь Ромы на сто тысяч градусов.

Я смотрела на Васнецова и ждала ответа. И совсем не ожидала того, что он сделает в следующий момент.

Встав с кресла, Рома подошел ко мне, опустился на пол передо мной и, взяв мои ледяные руки в свои широкие и горячие ладони, с запалом произнес:

- Я готов только к тому, что ты выздоровеешь. Потому мы просто обязаны пойти по самому верному пути.

Не сдержавшись, я высвободила руку и провела пальцем по шраму на лице Васнецова.

- И что же это за путь? - не веря в то, что все можно исправить, уточнила в ответ.

- Мы в самом ближайшем будущем летим в США. Там ты сдашь все анализы, тебя осмотрят самые лучшие специалисты. И только тогда мы станем решать нашу судьбу и судьбу нашего ребенка.

Рома положил ладонь на мой живот, и я всхлипнула.

Как мне не хватало этого, когда носила Леру. Тепла, понимания, что любимый мужчина рядом. Этого внимания, каких-то подобных мелочей… И каким же сейчас этот жест показался… странным. Как будто принадлежал кому угодно, но только не мне.

- Значит, поездка в штаты с самого начала была не просто семейным путешествием? - усмехнулась я.

- Да, Царева, - серьезно ответил Рома. - И если ты еще не поняла - я буду бороться. За тебя, за твою жизнь, за жизнь нашего ребенка. И можешь делать с этим что хочешь.

Он снова сцепил челюсти с такой силой, что на скулах появились желваки. И я, наверно, в первый раз за то время, что прошло после того, как узнала диагноз, испытала облегчение.

- Ничего не буду делать. Кроме одного, - сказала я и выпалила скороговоркой четыре слова: - Мы летим в США.