Дом на окраине - Нина Князькова Страница 21

— Кир, я не знаю, что ты себе придумала, но для меня Дарина — не копия кого-то еще. Моя семья погибла и навсегда останется только в моей памяти. — Неожиданно начал он объяснять. — Дарину я не воспринимаю, как свою погибшую дочь. Она абсолютно другой ребенок, и я это понимаю. Просто, я почему-то изначально воспринял ее, как свою. Я позвоню знакомому психологу, чтобы разобраться, откуда возникло это чувство, но избавляться от него не хочу.

Он смотрел мне прямо в глаза, и я ему верила. У него не было повода мне врать. Он и так собрался уходить, оставив нас одних в доме. Он не собирался навязываться. Он просто обозначил то, какой он и почему. Дура, дура, идиотка. Почему? А вот почему.

— Ты можешь жить рядом с нами, если пообещаешь рассказывать мне обо всем том, что касается меня и дочери. Если я узнаю, что ты что-то утаил, то мы уедем. — Да, шантаж, но у меня не было выбора. Точнее был, но он меня устраивал меньше. — И ты все-таки проконсультируешься с психологом. — Наставила на него палец.

Корсаров облегченно выдохнул и послал мне благодарный взгляд.

— Что ты хочешь еще знать? — Он вцепился в меня взглядом.

Я немного помолчала, но все-таки не выдержала.

— Как они, ну…? Что с ними случилось?

Я вновь увидела, как сидящий передо мной мужчина вновь как будто изнутри покрылся изморозью. Эта его черта становилась для меня все более понятной.

— Сбила машина. — Ровно произнес он.

— Мне жаль….

— Не надо. — Вдруг раздраженно отмахнулся. — В этом никто не виноват, кроме того, кто сидел за рулем. Но он уже наказан. И меня жалеть не надо.

Я тут же рассердилась.

— Я тебя и не жалею! — Возмутилась. — Чего тебя жалеть? Ты здоровый, успешный, непьющий мужчина. Мне жаль, что такая ситуация вообще случилась. Такого не должно происходить. Родители не должны переживать детей….

— Я понял. — Перебил он меня. — Извини, что сразу накинулся. — Корсаров тяжело вздохнул. — Просто жалельщики так достали тогда, что я сейчас неадекватно реагирую.

Я его понимала. Люди иногда просто бестактно лезут в твою жизнь, считая, что так лучше.

— Как ты познакомился с Анжеликой? — Это мне тоже было интересно.

Геннадий хмыкнул.

— Она на себе двухметрового бугая до больницы дотащила, когда скорая отказалась ехать. В городе куча вызовов была, гололед. Мужик ногу сломал, никто помогать не стал, а мелкая чуть сама не померла от перенапряжения, но доволокла. Я тогда в волонтерском движении был, и сам возил таких вот пострадавших в травматологию. У ворот больницы встретил ее, помог оформить пациента. А потом мама волонтеров попросила из студентов набрать, я о ней сразу вспомнил. Так и сдружились.

— Угу. — Приняла к сведению. — А мама у тебя тоже волонтер?

— Мама у меня заведующая хосписом. Ну и волонтерским движением руководит. — Пожал он плечами.

— Мгм. — Ясно, интеллигентная семья. Про папу я спрашивать побоялась, мало ли. Меньше знаешь, крепче спишь. Да и ясно, что простой человек дружбу с мэрами не водит. — А почему тебя называют Геком?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он очень удивился.

— Потому что Геннадий Корсаров. ГК. Со школы еще прилипло.

Выходные у нас прошли в режиме перемирия. Геннадий все-таки убрал снег с крыши бани и по моему хотению стаскал его на огород, чтобы вода зря не пропадала. Я сама хотела это сделать, но кто бы мне позволил. Что-то такой никчемной себя чувствую, ужас просто. Ну, ничего, потихоньку наверстаю, когда снег сойдет.

Вечером воскресенья Корсаров зашел в нашу с Дарькой комнату. В руках он держал две коробочке. Дарина лежала на кровати и грызла ручку погремушки, я стояла и складывала высохшие пеленки в комод.

— Можно? — Отвлек он меня.

Я тут же обернулась.

— Что-то случилось? — Нахмурилась.

— Да, — он немного помялся. — Я бы хотел дать вам это. Понимаю, что с твоей точки зрения поступаю неправильно, но, может быть, ты хотя бы посмотришь….

Из его путаных объяснений я поняла, что ничего не поняла.

— Что ты хочешь дать?

Геннадий бросил быстрый взгляд на перевернувшуюся Дарьку.

— Я хочу, чтобы вы их надели. — Он протянул мне коробочки, зажатые в руке.

Я опасливо приблизилась к нему и взяла одну из коробочек. Откинула крышку и с удивлением уставилась на лежащий на бархатной подушечке ажурный золотой крестик, обвитый цепочкой. Маленький, детский, но при этом очень красивый.

— Зачем? — Прикоснулась пальцами к холодному металлу.

— Так вы будете хоть как-то защищены. — Совершенно серьезно ответил Гек. — Крестики освещены в церкви.

Я попыталась сдержать внутреннюю дрожь. Отказаться было сродни подвергнуть его новому психологическому дискомфорту. И он это знал. И умело играл на этом, чтобы заставить меня сделать то, что он хочет. И знал, что я это тоже понимаю. И все равно рискнул.

— Пожалуйста. — Скорчил он умильную рожицу.

— Ладно. — Снова сдалась я.

И как он умудряется каждый раз уговорить меня? Почему мне все труднее отказать ему в его просьбах? Манипулятор. Цепочки он на нас нацепил тут же. Мой «взрослый» крестик был увеличенной копией Дарькиного и, по моему мнению, стоил каких-нибудь неимоверных денег. От холода металла по коже побежали мурашки.

— Ну вот, — Гек удовлетворенно осмотрел нас.

— Больше ничего не покупай. — Предупредила его.

Мужчина поджал губы и ничего не сказал. Я только головой покачала. Вот как с этим бороться? Посмотрела в хитрые карие глаза и поняла, что никак. Жук.

В три часа ночи у Дарьки поднялась температура. Я в панике не знала, за что хвататься. В больницу звонить рано еще. Температуру нужно чем-то сбивать. У меня был минимальный набор в аптечке. Вытрясла все и нашла жаропонижающее. Прочитала инструкцию. Рев дочери подгонял меня, еще и из рук все сыпалось. Дала лекарство и только закрыла пузырек, как в комнату вошел Корсаров.

— Что случилось? — Он рассматривал перепуганную меня и ревущую Дарину.

— У нее температура. — На последнем слове голос сорвался.