Я подарю тебе любовь - Татьяна Алюшина Страница 21

Как, неужели не будет никаких наставлений? Растолковываний, что он делает плохо и неуклюже?

— Вернись ко мне! — попросила Ленка, вглядываясь ему в глаза. — Совсем вернись, весь! Не хочу по-другому! Я не знаю, о чем ты там думаешь, что пытаешься контролировать, помнить! Я хочу, как первый наш поцелуй, честно, вместе, до дна!

— Ленка-а-а… — протянул обалдевший Денис. И ринулся целовать, обнимать, прижимать — до дна! Как она и просила! До самого дна, честно!

Забыв обо всем, о чем до этого помнил! Горел, рвался вперед, рычал, переживая чувства полной мерой, не перепадавшей ему раньше никогда!

И, Боже, прости нас, грешных, — как же это было прекрасно!

Когда, рванувшись, вошел в нее, его пронзило понимание, острое, как молния, что это их первый раз! Такое невероятно яркое, жалящее чувство этого первого соединения, что в глазах закипели слезы!

Но эта секундная вспышка прошла, запомнившись, запечатлевшись навсегда, а потом уж он ни о чем думать не способен был! Денис слышал Лену кожей, всем телом, улавливая любые изменения, и вел за собой, вел…

— Денис! — призналась Ленка, не отставая от него. — Денис! Черт, господи! Де-е-е…

Он успел вместе с ней прийти туда, куда они вдвоем взбирались! И так это получилось!.. Только словами он выразить не умел.

Сообразил еще, что ей тяжело выдерживать его вес, перекатился на спину, не выпуская Лену из рук, — и размяк всеми мышцами, костями, выпадая из времени.

…Ленка задвигалась первой, медленно погладила его ладошкой, перебирала пальчиками волосы на груди. Денису было и щекотно и приятно, и он терпел, хотел улыбнуться, но сил не наскреб и на это. А она потерлась своей ногой о его левую ногу, повторила движение еще раз, с большей амплитудой — коленом почти до паха и назад.

Силы у Дениса живенько обнаружились, и он, довольно улыбнувшись, погладил Ленку рукой, на которой она лежала, от шеи и до самых бедер.

— Не люблю кошек, а то бы помурлыкала, — не открывая глаз, призналась Лена.

Поощренный Денис повторил движение, — она аж спину прогнула от удовольствия. А говорит, кошек не любит!

— Легкая шершавость и загрубевшая кожа твоей ладони так возбуждает! М-м-м! Тебе не понять! — выдала она признание, от которого у Дениса встрепенулось все, казалось бы, благостно удовлетворенное мужское.

А Ленка подкрепила слова действием, прижалась к нему посильнее, и повторила трюк с ногой и опасной близостью колена к главному мужскому месту, и провела ладонью от горла до низа живота.

Денис улыбался, разомлев.

Но, поймав предательски подло мелькнувшую мысль, улыбаться перестал. Ему нелегко было спросить, попросить, но — как она там сказала?.. «Говорят, никогда не поздно начать учиться».

И он спросил:

— Ты останешься? — и напрягся, ожидая ответа.

— Не могу, — пожаловалась она легко. — Я не договорилась с Зоей Львовной о ночевке, а одного Ваську никогда не оставляю.

Дениса отпустило.

Она не останется, но не из-за каких-то женских расчетов, уловок, мыслей продуманных, а потому, что ее ждет Василий Федорович.

Он даже выдохнул облегченно, но осторожно, так чтобы Лена не заметила.

Денис поглаживал ее тихонько по спине, и это было так приятно. А он и забыл, как это приятно — гладить женщину по спине!

— Странно, — поделился пришедшей мыслью Денис, — что Зоя Львовна не рассказывала нам друг о друге. Она же знает, чем я занимаюсь и чем занимаешься ты.

— Не странно, — поглаживала его грудь Лена.

И это было офигенно приятно Денису, про такие ощущения он давно забыл.

— Мы, когда познакомились, Зоя Львовна, узнав, кем я работаю, сразу покаялась, что прессу не читает ни в каком виде, даже новости не смотрит. Говорит, так напереживалась в девяностых от валившейся на людей потоком разоблачительной информации, что сердце пошаливать начало. И она себе периодику читать запретила — хорошего пишут мало, а плохого на ее жизнь уже хватило. Извините, говорит, Леночка, но я вашей работой интересоваться не буду. Мы с Васькой и не рассказывали ей, так у нас получилось. Вот она и не знала, что у нас с тобой могут совпасть интересы.

— Пути Господни, как водится… — усмехнулся Денис. — Мои-то родители жаркие споры о политике устраивают. А Зоя Львовна, когда к ним приходит, все утихомиривает их: «Анечка, Васенька, зачем вам такие страсти?»

— Она классная! — отозвалась Ленка. — Мы с Васькой ее обожаем. Она нам родная.

Денис так бы лежал и лежал, впрочем, может, недолго, ибо оттого, что Ленка проделывала рукой и ногой, разгорался быстро и жарко. Но лежал бы и разговаривал ни о чем, вернее, слушал ее, сам говорить он не мастак.

Это ведь тоже из новых, неизвестных ему ощущений.

Но все, в чем он плавился, плыл, умиротворенный, кончилось в один момент!

Сразу!

Ленка повторила поглаживание Дениса от горла до паха, продолжила движение руки дальше, на бедро правой ноги — и замерла!

Замерла вся, всем телом, даже дышать перестала, а Денис окаменел, похолодев!

Все! Твою ж мать! Идиот!

Он никогда — никогда! — так не расслаблялся, растекаясь в неге!

Он даже забыл прикрыть ногу!

— О господи, что это? — ужаснулась Ленка, резко сев на кровати.

Он ее почти ненавидел в этот момент.

— Не смотри! — хлестнул приказом, как бичом.

Скинул резким движением ее руку и заторопился прикрыть ногу покрывалом. Она не дала. Выхватила из его рук покрывало, откинула, молниеносно переместилась, усевшись между его ног, и уставилась на то, что нащупала рукой.

Денис сделал еще одну попытку: сел, ухватил край одеяла, попробовал прикрыть.

— Нет! — останавливала она.

Отодвинула его руки, наклонилась к ноге, рассматривая.

— Прекрати! — потребовал Денис и попытался встать.

Ленка удержала, навалилась плечом ему на живот, мешая подняться.

— Нет! — не разрешила ему сбежать. У нее расширились зрачки от боли, сжавшей сердце, застучавшее как паровой молот.

Денис смирился — поздно! Ну, пусть посмотрит!

Он знал, совершенно точно — на все сто! — что произойдет дальше! Ленка посильнее других женщин, выказывать истинные чувства не станет! Посмотрит и, скрывая брезгливость и ужас, свалит побыстрее. Что-нибудь пропоет про «пора» и «в другой раз», старательно пряча от него глаза, начнет суетливо собираться, говорить без остановки, скрывая за словами омерзение.

«А на что ты надеялся?! Разомлел тут, разлегся, дурак дураком!» — ругал он себя.

У Лены сердце барабанило набатным молотом о грудную клетку, делая больно. Она наклонилась еще ниже к ноге.