Прими день грядущий - Сьюзен Виггз Страница 20

– Подожди, это еще коснется тебя лично, когда ты узнаешь тарифы, которые они назначат за перевозку твоего табака, – мрачно заметил Рурк и задумчиво добавил: – В следующую страду я собираюсь посадить побольше кукурузы, для бостонцев.

– Лучше бы ты оставил политику, Рурк Эдер, – посоветовала Женевьева. – Ведь у тебя и без этого полно дел на ферме, кроме того, вот-вот должен родиться ребенок.

Однако она тут же пожалела о своих словах. Глаза Рурка неожиданно стали жесткими, словно ему не давала покоя какая-то неприятная мысль.

– Между прочим, наша брачная ночь состоялась всего семь месяцев назад, – заметил Рурк и посмотрел на Женевьеву, пристально наблюдая за ее реакцией.

Девушка покраснела и поспешно отвернулась.

– А срок у Пруденс гораздо больше, чем семь месяцев, – продолжил Рурк.

– Я ничего не понимаю в этих вещах, – отрезала девушка, теперь уже став пунцовой.

– Пруденс говорила тебе когда-нибудь, чей это ребенок?

Женевьева не смогла выдержать его прямого пристального взгляда.

– Ты бы лучше спросил об этом у Пруденс, Рурк.

– Мы ни о чем не разговариваем с Пруденс, – ответил он.

Женевьева даже похолодела, настолько горько прозвучало это признание.

– Рурк!

– Не заставляй меня притворяться, Дженни. С кем угодно, только не с тобой! Разумеется, мы с Пруденс вместе ходим в церковь, в гости, принимаем у себя, но все это не так, как должно быть. Я совершенно не знаю свою жену, а ей нет до меня никакого дела.

Женевьева и сама давно уже поражалась, как Пруденс, будучи замужем за Рурком, могла не заинтересоваться им? Разве можно было не поддаться его обаянию? А раскатистый голос Рурка, глубокий, полный красок и оттенков смех? Женевьеве казалось просто невозможным игнорировать такого мужчину. Тем не менее, она вступилась за подругу.

– Пойми, Рурк, Пруденс трудна семейная жизнь. У нее никогда никого не было. Она очень одинока. Откуда же ей знать, как обращаться с таким чудовищем, как ты?

Рурк рассмеялся, услышав подобную характеристику собственной персоны, и заметно повеселел.

– Возможно, ты права, Дженни. Вполне вероятно, мне нужно еще самому многому научиться.

– Боже, смилуйся, помоги!

Крик Пруденс пронзил тишину ноябрьской ночи, заставив Женевьеву вскочить на ноги. Она задремала после того, как весь день меняла на лбу Пруденс мокрые полотенца и успокаивала ее, когда схватки усиливались. Однако сейчас, глубокой ночью, ей было нечем облегчить страдания женщины. Напряженная рука Пруденс со вздувшимися венами лихорадочно сжимала руку подруги.

– Пожалуйста, Пру, постарайся расслабиться, – беспомощно попросила Женевьева.

Миссис Вимс, повитуха, была более деловита.

– При каждых родах наступает «черный» период, – философски заметила она, окинув внимательным взглядом свою пациентку. – Но это быстро проходит.

Однако здесь все было иначе. Пруденс слегла в постель еще полтора дня назад, почувствовав слабую боль в спине. Вскоре начались схватки, но ребенок, казалось, вовсе не спешил появиться на свет.

Женевьева беспомощно присела около кровати и обняла подругу, которая в болезненной горячке металась по подушке.

– Господи, дай мне умереть, – просила Пруденс сквозь сжатые зубы.

– Пру, пожалуйста…

– Оставь меня! – с внезапной яростью закричала женщина.

Миссис Вимс только сокрушенно покачала головой в ответ на вопросительный взгляд Женевьевы:

– Она не ведает, что говорит. Не обращайте внимания на ее слова.

На рассвете, когда розовое сияние зари окрасило небосвод, Пруденс уже не разговаривала. Она просто дрожала, время от времени судорожно глотая воздух и встряхивая головой, словно отказываясь принимать то, что с ней происходит.

Даже миссис Вимс не могла больше скрыть свою тревогу. Взяв женщину за руку, она посчитала пульс и тихо произнесла:

– Слабеет.

Неожиданно Пруденс широко открыла глаза и страшно закричала, затем начала стонать с плотно сжатыми губами, глядя на все вокруг невидящим взором.

Миссис Вимс бросилась к ней и тут же издала радостный вопль: показалась голова ребенка.

– Наконец-то! – закричала она, сжав на груди руки. – Слава тебе, Господи!

Скоро в руках повитухи оказался мальчик.

Женевьева сначала замерла от изумления, потом по ее щекам покатились слезы. Она еще никогда не видела ничего столь милого, красивого и совершенного. Ребенок был весь розовенький, а когда миссис Вимс протерла ему носик и рот, он кашлянул и издал тоненький писк.

– Позовите мужа, – приказала повитуха, перевязывая пуповину и укладывая ребенка рядом с матерью.

Женевьева поспешно вышла из комнаты.

– Рурк! – радостно крикнула она. – Рурк, где же ты?

Он появился в коридоре изможденный и небритый, с темными кругами под глазами.

– Ребенок родился, Рурк!

Не осознавая, что делает, Женевьева подбежала к нему и порывисто обняла. В ту же секунду сильные руки Рурка сжали ее плечи. Объятие длилось всего одно мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы Женевьеву охватило знакомое чувство запретного желания. Сегодня, правда, прогнать его было довольно легко.

– Это мальчик, Рурк. У тебя родился прекрасный сын. Иди, посмотри.

Взяв за руку, она повела его в спальню. В дверях Рурк остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, затем нерешительно шагнул к кровати.

– Пруденс?

Услышав голос мужа, женщина открыла глаза и слабо улыбнулась, после этого она немного откинула покрывало, так что стало видно красное личико новорожденного.

– Правда, он прекрасен? – прошептала Пруденс. – Такой славный парнишка.

Голос ее ослабел, глаза закрылись.

Рурк был просто очарован ребенком, но в то же время, он никогда еще не испытывал большего страха и недоумения. Как могло это создание быть таким маленьким, прекрасным и совершенным?!

Женевьева подтолкнула Рурка вперед, держа свечу так, чтобы свет падал на младенца. Молодой отец опустился на колени и дотронулся до одеяла, затем, набравшись храбрости, потрогал пальцем сморщенную щечку.

Мальчик тут же повернул голову к пальцу и раскрыл крошечный ротик. На глазах Рурка показались слезы. Теперь уже не имело никакого значения, что он не являлся настоящим отцом ребенка. С этого момента малыш принадлежал только ему.

Пока Рурк любовался сыном, миссис Вимс хлопотала возле Пруденс, меняя простыни и полотенца. Наблюдая за ней, Женевьева вздрогнула от ужаса: столько крови… на белье буквально не осталось сухого места.