От ненависти до любви - Барбара Картленд Страница 20

— Я покажу вам все здесь, мисс Линдсей. Только назначьте сами время, когда вы будете свободны. А насчет уроков с ее светлостью не беспокойтесь, у меня здесь много книг с картинками, которые ей наверняка понравятся.

Он провел девушку в библиотеку, а оттуда на галерею, где показал Атейле множество книг, главным образом о путешествиях. Атейла представила, как обрадуется Фелисити, увидев Танжер и другие города Марокко на картинках. Она нашла и книги про английские дома, птиц и животных.

— Это именно то, что нужно, — обрадовалась Атейла. — Пожалуйста, мистер Осборн, посмотрите, может, вы найдете еще какие-нибудь книги для ее светлости, особенно про Англию. Она так давно не была здесь. Ей предстоит узнать много нового о своей родной стране.

— Я очень рад, что она вернулась, мисс Линдсей, — сказал старичок. — Этот замок опустел, когда ее светлость покинула нас.

Атейла поняла, что он говорит о графине.

— Это, наверное, было тяжелым испытанием для всех вас.

— Да, но особенно для его светлости, — тихо сказал мистер Осборн. — Он так и не стал прежним после того, как они поссорились.

Потом несколько громче он произнес:

— Я обязательно найду то, что вам требуется, мисс, и пришлю все завтра в классную комнату.

По тону мистера Осборна Атейла поняла, что граф вошел в библиотеку. Она почти физически ощущала волны неприязни, исходившие от него. Подойдя к ней и мистеру Осборну, он мрачно посмотрел на девушку и процедил сквозь зубы:

— Надеюсь, вы не испортите книги, которые возьмете отсюда, мисс Линдсей.

— Мы с Фелисити будем очень осторожны. Да, и кроме этого, милорд, мне понадобятся учебники, тетради, карандаши и все остальное, необходимое для занятий.

— Вы и не подумали привезти все это с собой?

— Нет, — коротко ответила Атейла.

— Не означает ли это, что человек, который прислал вас сюда, жаден и ничтожен? Или вы хотите заставить меня почувствовать, что я в большей мере ответствен за свою дочь?

Это была очередная грубость. Атейла резко ответила:

— Я сказала правду, милорд, я просто не подумала об этом.

— У вас колоссальный багаж, и вы хотите сказать, что среди всех этих вещей нет ни учебников, ни тетрадей? Довольно странно.

В течение нескольких секунд Атейла колебалась, не зная, что ответить, но потом решительно перешла в наступление:

— Могу я, с вашего разрешения, составить список всего, что, по-моему, необходимо Фелисити для занятий?

Она смотрела ему прямо в лицо, гордо подняв голову, и заметила, как его угрюмый взгляд смягчился, казалось, происходящее забавляло его.

— Конечно, мисс Линдсей, — преувеличенно вежливо ответил он, — как я могу отказать в такой просьбе.

— Благодарю, милорд.

Шелестя юбкой, Атейла вышла из библиотеки, захватив книги, которые дал ей мистер Осборн.

Когда она пришла за Фелисити, та встретила ее, вся увешанная драгоценностями. Соскочив с кровати, она подбежала к Атейле с восторженным криком:

— Посмотрите, какая я красивая! И очень, очень богатая!

— И зачем тебе это нужно? — ядовито спросила вдова.

— Я продам все и куплю себе много, много лошадей! — не задумываясь ни на секунду, ответила Фелисити.

Вдова покачала головой:

— Но ты же не сможешь носить лошадей на пальцах или на запястье. Фелисити засмеялась:

— Вот было бы смешно! Но я и так хорошенькая, так что кто-нибудь обязательно подарит мне много колец и браслетов. Моn Pare подарил маме много украшений.

У Атейлы перехватило дыхание, а вдова заметила не без сарказма:

— Совсем как мать! Но лучше, чтобы мой внук не слышал от нее ничего подобного.

Девушка поняла, что слова вдовы адресованы ей, а не ребенку. Она помогла Фелисити снять с себя украшения, и они молча вышли из спальни вдовы. Только в детской Атейла подозвала девочку к себе и тихо сказала:

— Послушай меня, Фелисити. Пообещай мне никогда больше не вспоминать о Моn Pare ни при бабушке, ни тем более при папе. Ты поняла меня?

— Папа ненавидит его, — сказала Фелисити. — Я помню, как он назвал его «грязным французишкой», а Моn Pare сказал, что папа надутая английская скотина.

— Фелисити! — воскликнула Атейла. — Ты не должна повторять такие вещи и даже думать об этом. То, что было в Танжере, теперь уже не важно.

— Папа часто заставлял маму плакать, — ответила девочка. — Она все плакала, плакала, а потом мы убежали. И там было всегда тепло, и светило солнце, пусть даже Моn Pare меня и не любил.

При этом Атейла в который раз подумала, что Фелисити слишком смышленая и сообразительная девочка, чтобы легко забыть подобные вещи. Девушка чувствовала, что у Фелисити, как и у нее самой, все впечатления откладывались где-то в глубине памяти, а потом всплывали, иногда в самый неподходящий момент.

— Пообещай мне, Фелисити, — вслух сказала она, — что ты не будешь вспоминать о Моn Pare здесь, в замке, и сама постараешься забыть о нем.

Девочка пожала плечами. Этот жест она, как подумала Атейла, могла перенять у Comte.

— Мама не разрешала мне говорить о папе при Моn Pare, а здесь, значит, я не могу говорить о Моn Pare! По-моему, это все очень глупо!

— Я с тобой согласна, — сказала Атейла, — но если ты хочешь быть счастлива здесь и не хочешь сердить папу, надо постараться сделать так, чтобы все были счастливы.

Фелисити наклонила головку набок:

— А я могу сделать других счастливыми?

— Конечно, можешь. Люди несчастны, когда их не любят. Ты любила маму, и это делало ее счастливой, а теперь ты должна попробовать полюбить своего папу.

— Он не любит меня.

— Я думаю, в глубине души он очень любит тебя, — сказала Атейла. — Но иногда люди стесняются показывать свою любовь, и надо растопить лед, который сковывает их сердце.

— Спичками? — спросила Фелисити.

— Ну, ненастоящими, конечно. Ты потихоньку будешь растапливать этот лед, улыбаясь папе. Ты можешь сказать ему что-нибудь приятное, быть ласковой с ним, а не хмурой и капризной.

Девочка засмеялась:

— Это забавно!

— Да, давай это будет такая игра, ты попробуешь заставить своего отца улыбнуться и засмеяться. Вот увидишь, как сильно он любит тебя.

Но про себя Атейла подумала, что будет очень трудно заставить графа принять ребенка. Неожиданно она почувствовала, что если граф, вдова, да и она сама не перестанут оскорблять и унижать друг друга, то больше всех пострадает Фелисити.

«Я бы забрала девочку отсюда — , — подумала девушка, — но здесь она дома, и я обещала ее матери помочь ей. А я не смогу помочь ей полюбить своего отца, если сама буду относиться к нему так враждебно».