Как долго молчало сердце - Лия Аштон Страница 20

– Без комментариев, – исключительно вежливо ответил Джейк. – Я не обсуждаю свою семью.

Тот как будто ничего не слышал.

– Источник в доме престарелых утверждает, что ваша мать спрашивает о вас.

Его терпению пришел конец.

Джейк не рискнул заговорить – то, что он хотел бы сказать, не предназначалось для эфира. Поэтому он молча встал, развернулся и направился к выходу.

У двери он помедлил. Затем медленно вернулся.

Ник сжался, хотя Джейк не собирался демонстрировать свое физическое превосходство. Он наклонился и проговорил очень спокойно и четко:

– Идите к дьяволу.

И это произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Джейк и Элла, храня молчание, неторопливо покинули радиостанцию. Пройдя метров десять по оживленной Пирмон-стрит, он схватил Эллу за руку и затащил в узкую боковую улочку. Они несколько секунд смотрели друг на друга, пытаясь не рассмеяться.

Но не удержались.

Все началось с отдельных смешков, а затем переросло во взрывы хохота.

– Почему мы смеемся? – спросил Джейк, немного успокоившись.

Элла, хохотавшая, обхватив себя руками, вытерла слезы.

– Понятия не имею. Вообще-то ты должен быть в ярости.

– Я и был в ярости.

– Я заметила, – переведя дух, сказала Элла. – Ты был очень-очень зол.

Он одарил ее широкой улыбкой, которую она не видела много лет.

– Ты тоже. Я даже подумал, что ты врежешь ему.

– Я хотела, – призналась Элла.

Если честно, она была близка к тому, чтобы порвать ведущего в клочья.

Знакомая боль отразилась на лице Джейка, как только речь зашла о его матери, и, заметив это, Элла возненавидела Ника.

– Мне помешала стеклянная стена, – добавила она.

– Да, стены могут мешать, – согласился Джейк.

И они снова захохотали.

Однако постепенно реальность напомнила о себе. Элла понимала, что нельзя одобрять случившееся. Но сначала необходимо высветить положительные моменты – а их было немало. На протяжении почти всего интервью Джейк не вел себя как нелюдимый отшельник. Потом следует подчеркнуть то, над чем предстоит поработать. «Армада» ожидает от нее именно этого.

– Все было круто, – вместо этого сказала молодая женщина.

Джейк знал, что она имеет в виду.

– Мне не следовало…

Элла кивнула:

– Нам обоим это известно. Но я все равно рада, что ты сделал это. Он заслужил.

Они улыбнулись друг другу. Впервые, если не считать объятий в кабинке для переодевания, Элла позволила себе на несколько секунд задержать взгляд на Джейке.

– Он не должен был спрашивать меня о матери.

– Некоторым журналистам нужны только скандалы, – заметила Элла.

Джейк потер лоб:

– И он получил его.

– Я все-таки считаю, что ты поступил правильно.

Он поинтересовался:

– Ты говоришь это как Элла Картрайт, консультант по имиджу, или как девушка, которая когда-то была моей соседкой?

Ей стоило бы расстроиться, поскольку Джейк воскрешал их прошлое. К тому же он в прямом эфире заявил: «Идите к дьяволу». Да и она тоже хороша: стоит на улице и смеется до упаду со своим клиентом.

Но Элла не испытывала досаду ни по одному из этих поводов.

– Я знаю, какую сильную боль причиняла тебе мать, – сказала она. – Я помню.

Джейк принялся загибать пальцы:

– Помнишь, например, как мы нашли ее без сознания на кухне? А как она кричала на тебя, словно банши, почему-то решив, что ты украла ее драгоценные таблетки. И она не гордилась мной, когда я получил на экзаменах пятерки.

– Ей везет, что у нее есть ты.

Джейк покачал головой и посмотрел вверх.

– Она ненавидит меня, знаешь ли.

– О, Джейк, я уверена, что ты ошибаешься. – Элла понятия не имела, так ли это.

– Иногда она говорила, что любит меня. Помнишь?

Она кивнула. Случались короткие периоды, когда Дайана Доннер выбиралась из своего одурманенного наркотиками мирка. Дайана считала, что слов: «Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, Джейк?» – вполне достаточно для воспитания.

Она говорила это всегда в присутствии Эллы – гордо и, возможно, намеренно. Словно ей было что доказывать. Наверное, так оно и было. Дайане хотелось доказать, что она нормальная мать.

Ей это не удалось.

Но о самом впечатляющем проявлении ее «любви» Джейк никогда Элле не рассказывал – о случае в актовом зале, куда мать явилась в халате. Это было до того, как Элла начала учиться вместе с ним. Но история эта стала легендой, и, наверное, она слышала ее.

– Но ты ее не ненавидишь? – спросила она.

– Нет, – просто ответил Джейк.

Они больше не смеялись. Воспоминания охватили их. И не только о матери Джейка.

Сколько раз они шли по тихой улице? Сто? Тысячу? Они много говорили и веселились по дороге в школу и обратно. Разве что Джейк порой умолкал, погружаясь в какие-то расчеты, и Элла не мешала ему.

Еще они смеялись, когда смотрели комедии. А еще были часы, проведенные в библиотеке. Но Элла не была гением в отличие от Джейка, она просто любила читать.

По крайней мере в книгах жизнь изгоев всегда складывалась счастливо.

– Как ты пришла к этому? – неожиданно спросил Джейк.

– К чему? – не поняла Элла.

Он небрежно махнул рукой:

– К твоему бизнесу. Когда мы учились в школе, ты хотела стать библиотекарем.

– Я хотела читать книги целый день, – ответила она. – Я проучилась несколько лет в университете, но затем мой отец заболел, и все изменилось. Я изменилась.

Она должна была измениться.

– Я знаю о твоем отце, – негромко произнес Джейк. – Мне очень жаль.

– Ты послал цветы, я помню. – Элла сглотнула. Даже время не могло смягчить боль. – Спасибо.

Она вынуждена была признать, что ей достаточно легко даются воспоминания об их прошлом. Об их дружбе.

– То, что я стала консультантом по имиджу, в некотором роде случайность, – помолчав, начала она. – Когда папа умер, я не знала, что делать. За исключением одного: надо уехать. Я хотела начать все заново.

– Я понимаю, – кивнул Джейк.

Простые слова заставили ее улыбнуться.

– Я знаю это. Ты начиная с четырнадцати лет, можно сказать, считал дни, когда можно будет покинуть Фримантл.

Он пожал плечами: