Рыжее счастье - Наталия Рощина Страница 20

А сейчас ей предстояла встреча с начальством. Мара была уверена, что она не сулит ей ничего хорошего. О чем ей говорить с Ириной Петровной? Вдруг кто-то из посетителей пожаловался на ее нерасторопность? Она вела себя достаточно сдержанно со всеми. Особенно Мара замыкалась, когда ощущала на себе похотливый взгляд. Ей так хотелось сказать что-то дерзкое в ответ на это откровенное оценивающее любование, но всякий раз, уже открыв рот, она представляла, как в этот же день лишится работы, и желание дерзить мгновенно улетучивалось. Оно растворялось в серых облаках табачного дыма, ароматах свежеприготовленных блюд и крепких напитков. К тому же Мара все чаще напоминала себе, что ей уже семнадцать, а опыта общения с противоположным полом нет совершенно. То, о чем шептались ее напарницы, вгоняло Мару в густую краску. Она спешила подальше от всех этих откровенных разговоров с пикантными подробностями. Иногда ей казалось, что на нее смотрят с нескрываемым пренебрежением, переходящим в иронию. В ней видят рыжеволосую куклу, которая очень быстро научилась лавировать с полным подносом между столиками, но ни на что более серьезное не способную. Лариса, поначалу ревностно отнесшаяся к ее появлению в зале, теперь успокоилась.

— Эта рыжая телочка нам не соперница, — как-то случайно услышала Мара ее глуховатый голос. Один из перекуров, которые устраивали себе по очереди официантки, как всегда, проходил под флагом обсуждения насущных любовных приключений. Мара если и участвовала в них, то лишь как лицо слушающее, наблюдающее. Никогда не державшая в руках сигареты, она пока не попала под ее власть, а потому использовала время отдыха исключительно для того, чтобы расслабить мышцы ног, спины, просто посидеть с закрытыми глазами.

Быть неопасной рыжей телочкой с каждым днем становилось все неинтереснее. Заинтересованные взгляды мужчин заставляли сердце Мары стучать быстрее. Она чувствовала, как в ней борются страх и любопытство, замешанные на зове плоти. Это было новое ощущение, говорить о котором Мара стыдилась. Да и с кем? Евдокия Ивановна столько раз в день напоминала о коварстве и похотливости мужчин, что тема пробуждения желаний ее бы только насторожила. Зачем тревожить женщину? С сотрудницами Мара тоже не находила общего языка: все были старше, опытнее, к ней относились с недоверием, иронией. Ее считали кем-то вроде дурочки не от мира сего: не курит, равнодушна к знакам внимания посетителей, работает исправно, не замешана ни в одной громкой истории. Одним словом, до звезды ресторанного масштаба вроде Ларисы ей было невероятно далеко.

Женское самолюбие Мары было задето, и она дала себе слово, что первый же из посетителей, который будет оказывать ей явные знаки внимания, не останется без благодарности. Лариса еще пожалеет, что так пренебрежительно отзывалась о ней и настраивала сослуживцев относиться к ней как явлению в их среде временному. Это было обидно, обидно до слез. Мара терпела насмешки, издевки, зная, что тоже умеет быть кокетливой, загадочной. Нужно срочно все изменить. Может быть, это и есть то место, в котором она оказалась в нужное время: молода, энергична, говорят, красива, и в это очень хочется верить. Значит, нужно воспользоваться шансом, выпавшим таким невероятным образом. Она еще сумеет показать всем, чего стоит! Очень скоро в этом придется убедиться всем этим крыскам-ларискам!

Однако в кабинет Мару вызывала не Лариса, поэтому нечего думать о том, что, когда и как сказала эта вездесущая дива в ее адрес. Сейчас это не имело значения. Здесь что-то, о чем Мара не подозревает. Нужно быть готовой ко всему. Оказавшись перед дверью кабинета Ирины Петровны, она вдруг почувствовала слабость в ногах. Мара не любила общаться с начальством. Люди, от которых зависела ее судьба, внушали ей страх. Почему так часто? То Елена Константиновна, теперь Ирина Петровна. Какие еще будут указания? Кажется, с Ларисой она уже все обговорила, выяснила все, что ее интересовало. Если отбросить личную неприязнь, то с работой у Мары был полный порядок. Май подходил к концу, а это означало, что она на новой должности уже почти два месяца. Она быстро приняла все правила игры, серьезно относясь к каждой мелочи. Мара не помнила за собой чего-то, что могло бы вызвать негодование начальства. Ну зачем понадобилось отрывать ее от работы? Решив, что, стоя за дверью, она все равно ничего не узнает, Мара решительно постучала.

— Входите. — Высокий голос Ирины Петровны не соответствовал ее грузной фигуре, грубоватой внешности. Здесь существовало негласное правило — самая красивая Елена Константиновна, остальные — свита, никоим образом не затмевающая прелестей хозяйки. Потому и одета была Ирина Петровна скромнее, и украшений на ней было значительно меньше. — Входите же!

— Вы звали меня, Ирина Петровна? — Мара застыла на пороге, пытаясь не выказывать волнения. Она не чувствовала за собой никакой вины и потому не должна выглядеть, как дрожащий от порывов холодного ветра осиновый лист.

— Звала, заходи. — Ирина Петровна восседала за солидным полированным столом на высоком вращающемся кожаном стуле. Она поворачивалась на нем то влево, то вправо, словно играясь, но глаза ее при этом оставались неприятно холодными, пристально наблюдали за Марой. — Садись напротив, я не отниму много времени. Работа прежде всего.

— Спасибо. — Мара села на стул, сложив руки на коленках, словно школьница. Она и чувствовала себя как когда-то в школе перед учительницей, объясняющей новую тему. Какая же тема будет затронута на этот раз?

— Вот что, Мара. Сразу скажу, что твоей работой здесь довольны. Ты на хорошем счету.

— Я очень рада. — Мара расплылась в улыбке, почувствовав, как спадает нервное напряжение. Значит, зря она так переживала.

— Но каждая медаль имеет две стороны, — прикуривая, более жестким тоном заговорила Ирина Петровна. — У тебя нет аттестата, нет прописки, а это влечет за собой некоторые неудобства.

— Да, я не смогла окончить школу. К сожалению, я не имела возможности учиться, — глухо ответила Мара, мгновенно мысленно возвращаясь в весь тот ужас, который царил в ее семье. Воспоминания нахлынули болезненно, так что Маре стало трудно дышать. Она потянула застегнутый ворот белоснежной блузки, рискуя оторвать пуговицы, тряхнула головой. — А домой я не хочу… Не могу я домой.

— Да ты так не убивайся-то, — заметив, что творится с девушкой, поспешила сказать Ирина Петровна. — Я как раз хочу тебе сказать, что есть возможность наверстать упущенное, по крайней мере, на бумаге. Это важно, понимаешь?

— Нет, — честно призналась Мара.

— Короче, считай, что аттестат об окончании школы у тебя уже есть.

— У меня?!

— Да. Ты окончила школу без золотой медали. Это тебя не огорчает? — Ирина Петровна рассмеялась, театрально запрокидывая голову и жеманно стряхивая пепел с длинной сигареты.

— Я ничего не понимаю. — Мара растерянно смотрела на свою собеседницу.

— Ну какая ты тетеха! Вот возьми официальную бумагу. Видишь, черным по белому написано, что ты у нас теперь девица со средним образованием.

— Спасибо, я не ожидала. Это все как-то…

— Ладно тебе. Благодарить будешь Елену Константиновну. Это она заботится о твоем будущем. Кстати, ее планы на твой счет этим не ограничиваются.