Бабочка и разбойник - Сандра Филд Страница 20

У Сэта изменился голос.

— Постой, значит, если я не влюблен в тебя, я больше не смогу с тобой спать?! — Он встал и абсолютно голый подошел к ней. — Давай займемся любовью сейчас, Лия. Я не могу поверить в то, что ты мне сказала!

Его тело было ей так знакомо, каждый мускул, каждая мышца. Ее неудержимо тянуло к нему.

— Не могу, Сэт, — прошептала она, — слишком больно. Ты отдаешь мне свое тело, и только.

— Ничего подобного. Просто это неподходящий случай открываться полностью.

Его слова обдали ее холодом.

— Я постараюсь не попадаться тебе на глаза, когда ты будешь приезжать к Маризе в Мидоулэнд, а Нэнси может отвозить и привозить ее, когда она будет останавливаться у тебя на Манхэттене.

— Не забывай, что Мариза — неглупая девочка. Ты думаешь, мы сможем вести себя как два незнакомца, да еще так, чтобы она не заметила?! Ты сама говорила, что она заслуживает родителей, которые любят друг друга. Я сформулировал бы это по-другому: она заслуживает родителей, которые могут находиться в одной комнате.

— Перестань! — она плакала. — Я сделаю для Маризы все, что смогу, обещаю!

— Тогда выйди за меня, — жестко потребовал Сэт.

Лия осознавала, что ей надо как можно скорее уйти. С горечью она сказала:

— Я знаю, как ты достиг вершин в бизнесе. Ты безжалостный, тебе плевать на чувства других людей. Я улажу все дела дома с Нэнси, а вы с Маризой можете решить, как часто хотите видеться. Черт, где моя вторая туфля?

— Под кроватью, — он протянул ей туфлю.

— Спасибо и спокойной ночи.

Больше всего в этот момент она была похожа на петарду, которая вот-вот взорвется. Казалось, она дошла до точки.

— Лия, пойми, я не в силах полюбить, таким меня вырастили. Я не могу дать женщине то, чего сам не умею, даже если эта женщина — ты!

— Так ты говоришь, я должна воспринимать тебя таким, какой ты есть?

Сэт был благодарен ей за понимание.

— Да, именно это я и имею в виду. Я буду тебе верен, я стану хорошим отцом для Маризы, но это все, на что я способен.

— Ты сумел полюбить Маризу. Ты любишь музыку. И как после этого ты можешь мне говорить, что не способен на любовь?! — она робко улыбнулась.

Но он оставался угрюмым.

— Лия, я говорю о тебе, не о Маризе или музыке. Я уже долго живу на свете и, поверь мне, знаю, на что я способен, а на что нет.

Он казался таким непреклонным, непоколебимым. Лия упрекнула его:

— Ты позволяешь страху заполнить твою жизнь.

— Если бы все было так просто, но, к сожалению, это не так. Эта пустота, пробел, недостаток, и уже ничего нельзя исправить. Господи, я даже не знаю, как тебе это объяснить!

— Я постараюсь понять.

Почему не рассказать ей? Разве ему было что терять? Сэт присел на край кровати.

— Мне было восемь, я был чуть старше, чем Мариза сейчас. В ту ночь я пробрался в библиотеку за книгой — обычно я читал в постели, — но внезапно услышал шаги отца. Он сел за рабочий стол и стал просматривать какие-то счета. Потом пришла мама, которая до этого разговаривала с прислугой. Отец позвал ее и спросил, что она делала в частной клинике.

Он остановился, собираясь с мыслями.

— На матери был черный кашемировый свитер и нитка жемчуга. Она сказала, что делала аборт. Я никогда не забуду, в каком шоке был отец. Мать сказала ему, что не хотела иметь еще одного ребенка — это была девочка. После этого отец заплакал, он всегда хотел иметь дочь... Я тогда не знал, что такое аборт, но понял, что мама сделала что-то очень плохое. Отец спросил, как она могла так поступить. Мать редко выходила из себя, для нее слишком важен был самоконтроль. Но она заорала на отца, сказала, что никогда не родит дочери, потом схватила хрустальную статуэтку и разбила ее о стену. После этого я побежал в свою комнату.

— Сэт, это ужасная история. — Она погладила его по голове, пытаясь успокоить, совсем как маленького мальчика.

Он уклонился:

— Не надо! Я не люблю, когда меня жалеют.

Лия попробовала в последний раз до него достучаться.

— Сэт, я разговаривала с твоим отцом в прошлые выходные. Он рассказал мне немного о твоей матери, про ее ужасное детство. Ты знаешь, я была счастливым ребенком. Родителям удавалось совмещать карьеру, мое воспитание и счастливую семейную жизнь. Я даже не могу себе представить такого детства, какое было у Элеоноры. Но я начала ее понемногу понимать — может, со временем я даже смогу ее простить. А ты не сможешь сделать то же самое?

— Прощение — это не выход. Я просто хотел тебе объяснить, почему я не из тех людей, которые женятся. Папа любил маму, он отдал ей свою душу, а она растоптала ее. Еще будучи очень маленьким, я понял, что любовь — это предательство и обман.

— Не обязательно!

— В ту ночь и возник этот барьер между мной и некоторыми чувствами. Он такой высокий, что уже ничего не поделаешь, мне от него не избавиться.

В голосе Сэта слышалась такая решительность, что Лия потеряла последнюю надежду. Ей стало холодно. Подобрав шаль, она сказала на прощание:

— Спасибо за откровенность. Я лучше пойду.

Сэт не пытался ее остановить. Лия ушла с таким чувством, как будто это ей разбили сердце.