Гнев дракона. Эльфийка воительница - Бернхард Хеннен Страница 20

— Я буду рядом с тобой, Гонвалон. Я не так доверяю тебе, как Золотой. А теперь возвращайся обратно на лесную тропу. Драконья тропа открыта и приведет тебя в то место, где собираются те, кто понесет смерть в Глубокий город.

Шаги его были настолько тяжелы, словно лесная тропа хотела удержать его. Восставать против небесных змеев неправильно. Они дали ему семью, которой до тех пор у него не было. Он поклялся им в верности. И всегда гордился тем, что Золотой сделал его своим воином.

Что-то потянуло его, отрывая от реальности. На миг ему показалось, что он падает. Закружилась голова, словно его снова и снова вращало по кругу. По губам потекла теплая кровь, капнула на его белую одежду. От ослепительного света чувствовалась резь в глазах.

Гонвалон рухнул на колени. Все закончилось. Из носа шла кровь. Прижав ладонь к ноздрям, он с удивлением огляделся по сторонам. Драконья тропа привела его в узкую, негостеприимную долину. Ни единого деревца, ни единого куста не росло в этой бледной карстовой области. Склоны скал были ослепительно белоснежны, изрезаны множеством ущелий, вылеплены ветром и водой. Гонвалон понятия не имел, где оказался. На бурой, пожухлой траве долины лежали небесные змеи. Все восьмеро были в сборе. Даже Темный, который почти никогда не показывался, присутствовал в войске драконов.

Давно Гонвалон не видел всех восьмерых небесных змеев в одном месте. При виде их сердце его запело от радости. Грациозность гигантских созданий, словно в насмешку над их размерами, свидетельствовала о воплощенном совершенстве. Когда они расправляли или складывали крылья, на их чешуе тысячекратно преломлялось солнце, отражаясь от белых скал и собравшегося вокруг них странного войска.

В долине находилось более сотни драконов поменьше, они сидели на отвесных скалах или кружили на теплом ветру, расправив крылья. Совсем неподалеку от Гонвалона на бледных скалах загорали трое червелапов из темных горных лесов Иолидов. Большие, толстые, словно бочки, змееподобные создания, наполовину стелившиеся по земле, наполовину передвигавшиеся на коротеньких лапах, заканчивавшихся массивными когтями. Очевидно, эти драконы должны были заползти в туннели города карликов, неся смерть и разрушения маленькому народцу.

На противоположном конце долины кружили красные солнечные драконы, словно летящие дикие гуси, вытянув вперед длинные змеиные шеи. Плотные группы среброкрылов усеяли отвесные скалы.

В спину Гонвалону ударила опаляющая жара, и он поспешно убрался от выхода с драконьей тропы. Через магический портал прошло существо, окруженное желто-красными языками пламени, словно оперением. Из ноздрей и лба существа росли длинные пламенные плети, которые хлестнули по долине, обращая в пламя сухой кустарник. Такого дракона Гонвалон не видел еще никогда, однако слыхал рассказываемые об этом чудовище истории. Это был огненный змей, покинувший свое гнездо в сердце вулкана.

Стая покрытых коричневой чешуей драконов из Гальвелуна появилась над гребнем горы на востоке, облетела по дуге долину, в то время как через магические врата прибывали все новые и новые драконы.

Никогда прежде не видел Альвенмарк подобного войска. Сколь различны ни были все эти драконы, одно у них было общее: все боялись их жаркого дыхания. Не хватало только скальных драконов Танталии или розовых драконов с Ланголлиона и всех остальных, не умевших извергать огонь. Гонвалон спросил себя, как Золотой и его братья по гнезду собираются атаковать со всеми этими небесными созданиями город, скрытый глубоко под горой, туннели которого слишком узкие для большинства драконов.

Белый волк

Шайя лежала одна в своей юрте, обеими руками сжимая себя меж бедер, как будто это могло помочь. Она до сих пор чувствовала себя обнаженной. Стены юрты, волчьи шкуры, оставленные ей в качестве одеяла, плотное суконное платье, которое надели на нее служанки — ничего не помогало. Ее мог видеть любой. Все это время она была выставлена на обозрение. Она не знала, что еще должен сделать с ней этот целитель с Шелковой реки. Девушка снова и снова возвращалась мыслями к тому, что ему должны были принести иглы. Существовало множество исцеляющих заклинаний, для которых использовали иглы. Но ведь она не была ранена, ее не нужно было лечить. По крайней мере, внешне.

Когда-то Шайя слышала историю о том, что растерянным людям вонзали глубоко в голову мимо глаз тончайшие иглы, чтобы насадить на них, а затем уничтожить сумасбродные мысли и ослепляющее безумие. Неужели отец уготовил ей это? Может быть, таким образом решили сломить ее гордость? Неужели сегодняшние унижения — это только начало? Отец хорошо знает ее. Наверняка знает и о ее желании отомстить. Неужели решил раз и навсегда отучить ее упорствовать? Сделать ее ограниченной женщиной, которой ведома лишь собачья покорность? Которая будет рожать детей, вскармливать их, гнуть спину, в то время как ее муж приведет на ложе женщину помоложе? Еще в детстве она видела стольких женщин, пошедших этим путем, и поклялась себе, что никогда не кончит вот так. Она стала воительницей, заслужила уважение окружающих и пробила не один череп мужчин, для которых женщина представляла собой только кусок мяса.

Девушка огляделась по сторонам. На обрезанном фитиле единственной масляной лампы, которую ей оставили, плясал крохотный желтый огонек пламени. Над степью бесновался, завывая, ураган, словно неслась по небу стая волков. Лампа была вырезана из толстого, похожего на стекло камня. Ее можно разбить только с помощью другого камня. Но его не было. Миска с остатками еды была из дерева, равно как и стоявший рядом бокал. Отец знает ее слишком хорошо! В комнате не было ничего, что можно было бы разбить и осколком перерезать себе вены. Шелковое платье с тонкой шнуровкой забрали служанки. Не было ничего, из чего она могла бы сделать петлю. Ножа, конечно же, тоже.

Шайя задумчиво поглядела на лампу. Наконец отбросила в сторону одеяло и схватила светильник. Встряхнула лампу. Масла было очень мало. Если облить себя этим и поджечь лампу, она получит сильные ожоги, но выживет. Да стоящие у шатра стражники обратят внимание на происходящее.

Негромко выругавшись, она снова отставила в сторону лампу. Она хотела убить себя. Искалечиться — это не выход.

Девушке вспомнился несчастный случай, пережитый год назад во дворце наместника в Нангоге. Два воина из ее гвардии поспорили, кто из них первым ступит на землю. Оба взобрались по щупальцам собирателя облаков, цеплявшегося за якорную башню. Один из них решил спрыгнуть. С высоты всего лишь четырех или пяти шагов, но приземлился неудачно, на ступени, при этом прокусил себе язык. Никто не мог остановить кровотечение. Шайя присутствовала при том, как он прощался с жизнью, плюясь кровью.

Она провела языком по резцам. Сумеет ли она сделать это? Сможет ли прокусить собственный язык? По спине пробежала дрожь. Ей вдруг показалось, что в шатре стало холоднее. Зажала язык между резцами. Вырвать себе язык — это не наказание за сцену при дворе ее отца. Большинство выживает. Но ей неоткуда ждать помощи. Если она просто не станет останавливать кровотечение…