Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 20

— Не знаю, Мина. Но те, кого истязали по этой причине, никогда полностью не оправятся от душевных ран. Я тому доказательство. Перед этими полицейскими я была похожа на мышь, которую вот-вот проглотит змея. Прошу тебя, сохрани тайну о моем прошлом!

— Обещаю тебе, Мадлен. После твоего рассказа мне хочется уже завтра уехать в глубь лесов, подальше от этого города. Я бы так хотела иметь волшебную палочку, чтобы перенести тебя на берег Перибонки! Медведи, волки и лоси пугают меня гораздо меньше, чем некоторые люди. Мы поедем туда в сентябре вместе с детьми.

— Думаешь, получится? — спросила ее подруга слабым голосом.

Она была так измучена, что уже засыпала, хотя еще и не оправилась от ужаса, пережитого в полицейском участке. Эрмина продолжала убаюкивать ее ободряющими словами:

— Да, мы обязательно поедем. И сможем искупаться в речке, пройтись босиком по песку… А вечером мы разожжем костер на поляне, и я буду петь. Тала и Киона тоже придут. Мукки с девочками поджарят на углях сосиски. На небе будут сиять звезды, и мы забудем о войне, о ненависти и обо всем, что с этим связано.

Дыхание индианки стало размеренным. Она спала, прижавшись щекой к плечу Эрмины, которая долго не могла уснуть. Рассказ Мадлен преследовал ее непристойными словами и образами. Невольно она представила собственных дочерей и свою сводную сестру Киону в подобной ситуации и, охваченная ужасом, задрожала всем телом. «Осквернить невинную душу — это самое гнусное преступление на свете, — подумала она. — Что я делаю здесь, так далеко от моих любимых деток и еще дальше от Кионы?»

Ответ отозвался болью в душе и заключался в одном имени: Тошан. «Я должна попрощаться с тобой, любовь моя, — подумала Эрмина со слезами на глазах. — Но это будет всего лишь “до свидания”! Только не “прощай”! Нет, нет!»

Гарнизон, пятница, 22 мая 1942 года

Эрмина раскланивалась перед толпой солдат, которые устроили ей овацию. Она закончила свой концерт, и теперь ей хотелось только одного — быть рядом с Тошаном. Но аплодисменты не смолкали. Ординарец одного из офицеров поднялся на эстраду и подарил ей букет роз.

— Спасибо, большое спасибо! — воскликнула она.

В лучах прожектора певица казалась сотканной из перламутра и золота. Она распустила свои длинные светлые волосы и надела восхитительное шелковое платье цвета слоновой кости, оттеняющее ее молочную кожу. Лазурно-голубые глаза, старательно накрашенные Шарлоттой, сияли, словно сапфиры.

Для этих мужчин, лишенных женского общества порой месяцами, она являлась воплощением супруги, невесты, сестры, образ которых они нежно лелеяли по вечерам. Более того, она представляла собой возвышенную красоту, грацию и талант.

— Для нас пела сама Соловей из Валь-Жальбера! — восторгался Гамелен, бросая заговорщицкий взгляд на Тошана, сидящего рядом. — Как тебе повезло, дружище!

Гамелен был крепким парнем из Лак-Сен-Жана. Раньше он работал на бумажной фабрике Ривербенда, где и познакомился с метисом во время соревнований — гонках на собачьих упряжках. Теперь оба были в армии и стали хорошими друзьями.

— Да, я горжусь тем, что я ее муж! — ответил Тошан.

Из скромности он сдерживал свой восторг. Эрмина умело подобрала репертуар. Исполняя шедевр Рины Кетти [18]«Я буду ждать», а также невероятно популярные «Странствующего канадца», «Вы проходите мимо, не замечая меня», прославившими французского певца Жана Саблона [19], классическую балладу «Где-то над радугой» и некоторые другие песни на английском языке, Эрмина очаровала публику в военной форме, погрузив ее в сладостные грезы.

Тошан хотел поздравить ее первым, но майор Дешам его опередил. Из вежливости муж Эрмины держался немного в стороне.

— Ваше искусство — настоящее волшебство, дорогая мадам! — воскликнул офицер. — Приглашаю вас пройти со мной в офицерскую столовую: мы решили устроить небольшой ужин в вашу честь. Несмотря на нынешний дефицит, у нас есть две бутылки шампанского!

— Благодарю вас, — ответила Эрмина. — Потрясающие розы, мое любимое вино… Вы меня балуете!

— Вы нас тоже!

Эрмина бросила удрученный взгляд на своего мужа, который по-прежнему не решался подойти.

— Майор, — тихо произнесла она, — я хотела бы сначала ненадолго уединиться, привести себя в порядок. Пусть мой супруг проводит меня, так мне будет удобнее.

Она не осмеливалась сказать ему прямым текстом про туалет, но офицер, чувствуя себя еще более неловко, моментально все понял. Он подал знак Тошану.

— Мы будем ждать вас, мадам, — вполголоса сказал он.

Супруги наконец были вместе. Эрмина взяла под руку Тошана, что вызвало восторженные овации у солдат, видевших эту сцену.

— Скорее уведи меня отсюда, — прошептала Эрмина. — Я придумала этот предлог, чтобы немного побыть с тобой.

— Я догадался, — также тихо ответил он, с удовольствием становясь ее сообщником.

Они вышли из зала и направились по коридору в туалет. Каблуки молодой женщины звонко стучали по плиточному полу.

— Здесь никогда не слышно этого приятного звука, — с улыбкой заметил красавец метис. — Ты была восхитительна, дорогая Мина!

— Ты придешь сегодня ночевать? — встревоженно спросила она. — Я знаю, что корабль отплывает рано утром, но ты мог бы проводить меня и остаться на ночь дома.

— Нет, мне очень жаль, но это невозможно. Так что это наши последние минуты вместе. Поверь, я бы дорого отдал, чтобы оказаться в твоей постели сегодня ночью!

Он замолчал, легко коснувшись губами ее губ. Она прижалась к нему и страстно поцеловала.

— Давай вести себя прилично, — шутливо сказал он. — Мы пришли. Это туалетная комната для офицеров. Ты увидишь, там очень чисто. Есть зеркало, мыло — все необходимое, даже задвижка.

Эрмина не отпускала его. Он был ее любовью, великой любовью, отцом ее детей, и должен был уехать на долгие месяцы.

— Идем! — позвала она его, увлекая за собой в довольно просторное помещение. — Ты сам сказал, что здесь есть задвижка. Идем!

— Мина, но…

Она крепко держала его за запястье. Тошан, возбужденный желанием, которое было во взгляде жены, закрыл дверь.

— Неужели ты думал, что я отпущу тебя вот так, не ощутив в последний раз вкуса твоих губ, не вдохнув аромат твоей кожи? — спросила она, прерывисто дыша. — Я хочу, чтобы ты взял меня прямо здесь, скорее… Хочу быть твоей еще раз, Тошан!

Вызывающе глядя на него, она подняла платье и прислонилась к фаянсовому краю умывальника. Он увидел ее стройные ноги, обтянутые шелковыми чулками, обнаженные бедра, на которых вырисовывались серые атласные подвязки. Он потерял голову. Все перестало быть важным, кроме огня, вспыхнувшего и пробежавшего по всему его телу. Из его груди вырвался глухой стон, когда он нежно сжал ее грудь через ткань платья. Она тоже застонала, гладя его по спине. Некоторое время они стояли так, прижавшись друг к другу. Почувствовав прикосновение твердого пениса мужа, Эрмина обняла его за шею. Она словно опьянела от печали и все нарастающего желания.