Манящая тайна - Сара Маклейн Страница 20

Портниха! Он привел ее к портнихе! Причем привел почти ночью, словно покупка новых платьев — это преступление.

Да, конечно, если пробираться поздно вечером к задней двери одной из самых знаменитых модисток на Бонд-стрит, чувствуешь себя немножко преступницей. И при этом Мара трепетала от удовольствия, протискиваясь мимо герцога в мастерскую портнихи. Конечно, она задела его, здоровенного, как бык. Впрочем, он оказался довольно проворным для своих размеров — ловко запрыгивал в карету и выпрыгивал из нее, а также открывал двери и придерживал их перед своей спутницей с таким изяществом, словно был балетным танцовщиком, а не боксером. И словно эту грациозность он приобрел еще в материнской утробе.

Но Мара решила не обращать на все это внимания. Когда же дверь за Темплом закрылась и они прошли в глубину мастерской, сердце ее гулко заколотилось. Полдюжины фонарей, горевших в этой комнате, не столько ее освещали, сколько создавали в нем тени.

Мара судорожно сглотнула.

— Зачем мы здесь?

— Шептать ни к чему. Эбер знала, что мы придем.

Мара пристально взглянула на своего спутника:

— А почему она знала? И что обо мне подумала?

Темпл пожал плечами:

— Надо полагать, она подумала, что я хочу одеть женщину, но при этом сохранить все в тайне.

Мара осмотрелась.

— И часто вы такое проделываете?

Он пристально взглянул на нее:

— У меня нет причин скрывать своих женщин.

И тотчас вспыхнуло воспоминание: юный и красивый Темпл… Улыбчивый и дерзкий, он соблазнял ее своими широкими плечами и черными глазами. Да, ему не требовалось скрывать женщин. А они наверняка из кожи вон лезли — только бы принадлежать ему.

Отогнав эту мысль, Мара проговорила:

— Я и не думаю, что вы их скрываете.

— По большей части — благодаря вам, — сказал он, отодвинув тяжелую штору, отделявшую комнату для переодевания от мастерской.

Следовало ожидать, что Темпл напомнит ей, как изменилась его жизнь. Он был сыном и наследником одного из самых богатых и почитаемых герцогов Британии. А теперь, пусть и оставался богатым, вынужден был жить в тени. Конечно же, из-за нее.

Мара со вздохом спросила:

— Когда я получу деньги?

— Когда выполните условие соглашения.

— Откуда мне знать, что вы сдержите слово?

Он посмотрел на нее долгим взглядом, и она остро ощутила, что напрасно поставила под сомнение его честность.

— Вам придется мне довериться.

Мара нахмурилась.

— В жизни не встречала аристократа, достойного доверия. — Она знала их — отчаявшихся, злобных, жестоких и распутных, но никак не порядочных.

— Значит, вам следует радоваться, что меня редко считают аристократом, — ответил Темпл и отвернулся, считая разговор оконченным.

Тут они наконец-то вошли в комнату для переодевания, где их уже ждала хозяйка. Ждала с таким видом, словно у нее не было других дел — только стоять тут, дожидаясь появления герцога Ламонта.

Впрочем, оказалось, что мадам Эбер ждала не герцога Ламонта. Она ждала одного из могущественных совладельцев самого легендарного лондонского игорного дома.

— Наконец-то, Темпл! — приветствовала гостя мадам Эбер. Она шагнула вперед, приподнялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки. — Какой ты красивый и большой! Кому-нибудь другому я бы отказала. — Она улыбнулась и добавила с сильным французским акцентом: — Но перед тобой я устоять не могу.

Из груди Темпла вырвался рокочущий смешок, и Мара невольно поморщилась.

— Скорее ты не можешь устоять перед Чейзом.

Эбер засмеялась, и смех ее походил на хрустальный звон.

— Ну, деловая женщина должна понимать, с какой стороны, как говорите вы, англичане, намазан маслом ее бутерброд.

Мара прикусила язык, чтобы не спросить, не посылал ли сам Темпл в эту мастерскую множество покупательниц (не хотела она этого знать).

Впрочем, она вообще не смогла ничего сказать, потому что темные глаза модистки уставились на нее и вдруг широко распахнулись.

— О, да эта дама красавица! — воскликнула она.

Мара немного смутилась. Никто никогда не говорил о ней так. Ну, может быть, однажды… целую жизнь назад… Но ни разу с тех пор, как она сбежала.

Что же касается портнихи, то она ошиблась. Ей, Маре, двадцать восемь, руки у нее огрубели от черной работы, а вокруг глаз морщин больше, чем хотелось признать. К тому же она не накрашена и не наряжена. И вообще не такая хорошенькая, как те женщины, которых она видела сегодня вечером в «Падшем ангеле». Более того, она совсем не миниатюрная, а речь у нее вовсе не вкрадчивая.

Да-да, ничего привлекательного в ней нет.

Мара открыла рот, собираясь опровергнуть слова модистки, но Темпл, опередив ее, проговорил:

— Ее нужно приодеть.

Мара покачала головой:

— Нет, меня не нужно одевать.

Но француженка уже зажигала свечи, расставленные вокруг небольшого возвышения в середине комнаты, словно Мара совершенно ничего не сказала.

— Снимите, пожалуйста, плащ. — Модистка кинула быстрый взгляд на Темпла. — Полное приданое?

— Полдюжины платьев. И еще шесть штук — для повседневной носки.

— Я не… — начала было Мара, но мадам Эбер ее перебила:

— Да этого ей и на несколько недель не хватит.

— А больше ей и не нужно, — ответил Темпл.

Мара нахмурилась и проворчала:

— Вы говорите обо мне так, словно меня нет в этой комнате.