В глубине стекла - Елена Искра Страница 20

К Анне Абрамовне, в её маленький кабинетик на втором этаже, тоже шёл народ. Не так помпезно, без огромных коробок и букетов, но шёл. Тут всё происходило скромнее, незаметнее, можно сказать, интимнее. Конечно, радостные зубастые улыбки, конечно, высокие слова, но коротко, без особого пафоса, потом короткий деловой разговор и быстрое прощание.

Олег, несмотря на праздник, с утра был в раздражённом состоянии духа. Уроки срывались. Пришедшие группы долго и шумно усаживались, потом начинались поздравления, вручение цветов и открыток, потом долго успокаивались. Работа не шла, дети никак не могли сосредоточиться. Конечно, можно «спустить собак»: вкатить пару двоек или только пригрозить это сделать. Можно, но только не в этот день, иначе всё будет истолковано таким образом: «Плохо поздравили, остался недоволен, совсем озверел». Олег, мысленно чертыхаясь, выходил в коридор, мило улыбался, принимал подарки и зверел всё больше. Тащили всё, что Бог на душу положит. Открытки и цветы — это понятно, но на кой чёрт ему два органайзера, отвёртка с набором магнитных насадок, несколько коробок конфет (он их терпеть не может), две бутылки поддельного конька (отрава!), набор мужского парфюма для бритья (это ещё куда ни шло) и две пивные кружки толстого стекла в подарочной упаковке?! Что он с этим барахлом делать будет?

На переменке к нему заскочила Людмила Антоновна, преподаватель технологии, попутно занимающаяся всякими общественными делами, и протарахтела: «Не забудьте, Олег Дмитриевич, после шестого урока все собираемся в актовом зале, а потом у нас, в кабинете домоводства».

Пятым уроком у него было окошко, и он по привычке вышел побродить по коридорам. Дверь в кабинет химии была приоткрыта, шуршание и позвякивание говорило, что Инна Егоровна на месте.

Было ей около шестидесяти. Высокая, крупнокостная, с лёгкой проседью в тёмных волосах, в школе она держалась особняком, ни с кем не конфликтуя, но и не сближаясь. Как правило, у неё находились дела в кабинете, она задерживалась после занятий и часто ей помогали дети. Всегда у неё была группка учеников разных классов, готовых после уроков часами возиться с какими-то скляночками, химикатами, сооружать немыслимые приборы.

Прошлой весною Олег как-то засиделся у себя и вдруг услыхал дружный детский вопль, исходящий из химического кабинета. Подойдя к двери, он увидал, как парнишка из десятого класса яростно запустил руки в тазик с мутной водой, покрытой хлопьями грязно-жёлтой пены. Несколько других мальчишек и девчонок стояли вокруг и смотрели на происходящее с нескрываемым восхищением. «Мы мыло сварили, пробуем»! — ответила с незаметной улыбкой на немой вопрос Олега стоящая чуть поодаль Инна Егоровна.

— У вас что, тоже окошко? — Олег зашёл в кабинет и, остановившись у двери, наблюдал, как хозяйка возится с пробирками и колбочками.

— Вообще-то нет. — Инна Егоровна встряхнула мокрые кисти рук и взяла полотенце. — Просто, девятые классы какой-то концерт готовят, вот и отпросились на репетицию.

— Они что, всем составом выступать будут?

— Да ну, скажете тоже. Нет, конечно, человек десять, от силы двенадцать, а остальные всё равно работать не будут. Сегодня день пропащий. Вас уже поздравили?

— Поздравили! Не знаю, что и делать. Когда от класса поздравления, открытка, там, цветочки, это ладно. Но когда ученик или родитель от себя лично… Не знаю, словно взятку дают. А дарят что! Почему, если мужчина, нужно обязательно спиртное тащить. Суют бутылку, будто сантехнику на опохмелку: «На, упейся!» Да и остальное… Отказываться начинаешь, думают, что просто ломаешься. Лучше бы книгу подарили, и то приятнее. Всё-таки память… А пивные кружки? Что, глядя на них, вспомнишь, головную боль?

— А вам кружки подарили?

— Да, натащили всякого барахла. Хоть сейчас выбрасывай. И отказаться нельзя, обижаются.

— Надо было заранее договариваться.

— Как это?

— «Как, как»! Они что, вас не спрашивали, что вы любите, что вам нравится?

— Спрашивали, кажется.

— Ну а вы что сказали?

— Отшутился, помню, сказал «Мерседесы» нравятся.

— Вот и получили.

— Что же мне нужно было подарок себе заказывать?

— Нужно ли, нет ли, этого я не знаю, вам решать, я вам просто объясняю, как другие делают, чтобы ненужное барахло не получать. Хотя, конечно, что-то стоящее только свой класс подарить может, чужие так, по мелочи.

— Что-то стоящее, это что?

— Ну украшение золотое, телевизор там, видак, центр музыкальный…

— Что-то я не видел, чтобы такие коробки приносили.

— Вы, ей-богу, словно маленький, принести и домой можно, да и не обязательно саму вещь дарить, можно просто деньги на её покупку, в конвертике. Это только не очень умные родители в школу сегодня с большими букетами и огромными коробками конфет тащатся, умные идут с одной розочкой и конвертиком, вот им и любовь и уважение.

— Инна Егоровна, вы это серьёзно?!

— Ох, Олег Дмитриевич, Олег Дмитриевич, какой вы ещё, в сущности, мальчик, простите меня, старуху. Второй год в школе нашей работаете, а так ничего и не поняли.

— Что же понять нужно было?

— Что понять? Как родителей трясти, как ещё одну зарплату себе сделать.

— Ну, на подарках-то… праздники же не каждый день.

— Подарки, это так, это дополнительно. Вы, я вижу, юноша честный, открытый. У нас ведь как думают, сидим мы в своих кабинетах, каждый вроде сам по себе, а, значит, никто не знает, что я в этом кабинете делаю. Глупости! В школе скрыть ничего нельзя. Всё дети расскажут. Они ведь такие непосредственные, прибегут, взволнованные: «Ой, Инна Егоровна, а что сейчас было! Ой, а на русском..! Ой, а биологичка..!» Я их одёргиваю, останавливаю, да разве их удержишь?! Вот и получается, что я из класса не выхожу, а всё знаю. И то, что вы за дополнительные занятия денег не берёте, и то, что «Мерседес» к празднику хотели…

— Как! Они это что, всерьёз восприняли?!

— Нет, конечно, но хихикали долго.

— Скажите, Инна Егоровна, это что, во всех школах так или только в нашей?

— Как — так?

— Ну с подарками этими, с конвертиками. Это же унизительно, в конце концов. Знаете, как в фильмах о дореволюционных временах, когда барин слуге на праздник полтину жалует. Так и нам, учителям, словно гардеробщикам за поданное пальто.

— Хм, вы прямо как скажете… Хотя, конечно, вы в чём-то правы, унизительно. Лет сто назад никому и в голову бы не пришло учителю пивные кружки или конвертик нести, тот бы не просто не принял, а в лицо бы швырнул, за оскорбление посчитал. Только ведь, чтобы это понять, нужно достоинством обладать, представление о чести определённые иметь. А у нас… Я не о коллегах наших, я вообще. В России, начиная с семнадцатого года, всех, кто этими качествами обладал, истребили либо физически, либо экономически. Сначала всех дворян перебили, а для тех честь выше жизни была! Не хочу сказать, что это было что-то врождённое, наследственное, нет, это, конечно, система воспитания. Людей непорядочных, бесчестных, либо на дуэлях уничтожали, либо из общества изгоняли. Вот дворян под корень и…