Узники острова надежды - Кэролайн Кросс Страница 20

— Хорошо. Дай мне только найти мои сандалии и…

— Нет.

Лайла удивленно подняла голову.

— Почему?

— Подумай сама. Своей внешностью ты привлечешь к себе внимание. Как ты думаешь, здесь часто можно встретить голубоглазую блондинку?

Лайла прищурилась.

— Если я не могу пойти с тобой, тогда зачем ты меня разбудил?

Он пожал плечами.

— Замки на этой груде металлолома давно сломаны, как и все остальное. Не могу же я просто уйти и оставить тебя беззащитной.

Подумав немного, Лайла улыбнулась.

— Я согласна. Это серьезная причина. Спасибо.

От ее улыбки у него внутри все перевернулось. Она снова пробудила в нем ненасытное желание.

— Ты отблагодаришь меня позже, — серьезно отозвался Доминик. Засунув руку под сиденье, он вытащил оттуда свой рюкзак, достал из него пистолет, зарядил его и передал ей. — Возьми это. И накрой голову, — добавил он, протягивая ей свою шляпу. — Даже в темноте цвет твоих волос бросается в глаза.

Доминик наблюдал, как она прячет волосы под шляпой. Та была слишком большой, и любой другой выглядел бы в ней глупо, но не Лайла. Доминик подумал, что она была бы элегантной даже в джутовом мешке — или вообще без одежды.

У него возникло странное чувство, словно он проигрывал битву, в которой вроде бы не соглашался участвовать. С трудом отведя взгляд от Лайлы, Доминик вылез из машины и, закрыв ржавую дверь, сказал:

— Это займет не более десяти минут. Если кто-то, кроме меня, подойдет близко к пикапу, пристрели его.

— Это… божественно, — прошептала Лайла, растянувшись на тонком матраце, который занимал большую часть пристройки, примыкающей сзади к таверне.

Доминик с удивлением посмотрел на нее и покачал головой.

— Ты, наверное, перегрелась на солнце. Здесь же нет ни ванной, ни электричества, ни постельного белья.

— Ну и что. — Перевернувшись на бок, Лайла, положив руку под голову, наблюдала за тем, как Доминик снимает футболку и садится на расшатанный стул. — Думаю, мы научились ценить то малое, что нам дано. Крыша над головой, матрац вместо камней и веток, никаких насекомых, горячая пища. Это же чудесно.

Лайла не добавила, что эта ночь сама по себе стала для нее лучшим подарком. Благодаря буре, которая прошла мимо Сан-Тимотео и двигалась теперь на северо-восток, следующие двадцать четыре часа они будут предоставлены самим себе. Это очень устраивало Лайлу в ожидании неминуемой разлуки.

— Рядом с тобой я не замечал никаких неудобств, — проговорил Доминик, склонившись над тазом с теплой водой, стоявшим на деревянной полке. Его спина и руки после недели, проведенной на солнце, стали бронзовыми. Он походил на живую скульптуру. Если не считать небольшого шрама под левой подмышкой, который, как он уклончиво объяснил, появился в результате «небольшого просчета», его тело было совершенным. Могучий торс, сужающийся книзу, и мускулистые бедра подошли бы для рекламы нижнего белья.

Лайла поймала себя на мысли, что ей безумно хочется обнять его и никогда больше не отпускать.

— Хорошо, что здесь есть свечи и я могу любоваться тобой.

Прекратив вытираться, Доминик отшвырнул в сторону полотенце и настороженно посмотрел на Лайлу.

— Это прозвучало как приглашение, принцесса.

Не отрывая от нее глаз, он расстегнул и снял брюки. Ее охватил трепет ожидания.

— Оно тебе не нужно, — честно ответила она. — Мои двери всегда для тебя открыты.

На его лице появилось какое-то странное выражение. Он подошел к ней и опустился на колени. Взгляд его зеленых глаз обволакивал ее мягким теплом. Лайла была уверена, что ей это привиделось.

— Как мне повезло, — его голос был тихим и мягким как бархат. — Ну что ты будешь делать с этими богатыми девочками! Они всегда такие нарядные, — мягко пожурил он девушку, снимая с нее замызганную футболку, — зато могут свести с ума любого.

Она улыбнулась в ответ на его реакцию, когда ее рука коснулась его возбужденной плоти. Одновременно другой рукой она обвила Доминика за шею, притянула к себе и поцеловала.

Лайла изгибалась, словно довольная кошка, когда твердая грудь Доминика касалась ее груди, а волоски на его ногах щекотали ей кожу. Но этого ей было мало. Единственное, в чем она была уверена, это в том, что никогда не насытится им.

Скорее бы, скорее! Однако у Доминика на этот счет было другое мнение.

— Не так быстро, Лай, — прошептал он, обхватив ее запястья.

— Но я хочу… мне нужно…

— Мне нравится смотреть на тебя, особенно на такую, как сейчас. Раскрасневшуюся и готовую принять меня. Ты такая мягкая.

Его губы нежно коснулись ее виска, затем неспешно спустились ниже. Несмотря на нетерпение Лайлы, в том, что он делал, было что-то гипнотизирующее. Ее веки тяжело опустились.

У нее перехватывало дыхание всякий раз, когда губы Доминика касались ее век, пульсирующей жилки на шее и чувствительной точки за ухом. Его губы изгибались в довольной ухмылке, когда она стонала, охваченная неистовым желанием.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рот Доминика коснулся ее груди. Проявляя настоящий талант любовника, он медленно обвел розовый сосок кончиком языка. К этому моменту Лайла уже вся напряглась и дрожала, но Доминик по-прежнему не спешил. Его губы поочередно ласкали ее соски.

Каждый нерв в ее теле звенел от нетерпения, она выгнулась дугой и подалась навстречу ему. Он облизал губы и залился гортанным смехом.

— Ты великолепна, дорогая.

Его слова мало утешили ее. Издав разочарованный вздох, Лайла поняла, что не променяла бы наслаждение, доставленное этой пыткой, на все состояние Энсонов. Все же ей не хотелось, чтобы Доминик слишком возгордился своим умением доводить ее до исступления.

— Когда-нибудь я надену на тебя наручники и проделаю то же самое с тобой, — предупредила она.

— Тебе лучше быть поосторожнее с этим, дорогая, а не то я могу поймать тебя на слове, — ухмыльнулся Доминик.

Не успела она опомниться, как он навис над ней и, скользнув вниз по ее телу и раздвинув ее бедра, приник губами к влажному средоточию вожделения.

— О! — простонала она, вцепившись руками в грубое покрывало.

— Ода! — поправил он и потерся своей заросшей щекой о нежную кожу ее бедра.

Лайлу пронзила дрожь. Еще никогда она не испытывала такого нестерпимого желания. Наконец Доминик приподнялся, и ее бедра оказались прямо под его бедрами. Она раздвинула колени и закрыла глаза. Доминик медленно, с мучительно сладостными остановками проник в нее. Постепенно его движения становились все более ритмичными. Лайла подхватила этот ритм, помогая ему, и вдруг у нее внутри все сжалось, и мир вокруг разорвался на части.