Исповедь куртизанки. История любви короля Луи XV - Джон Окас Страница 20

В ту же ночь он продал меня мужчине, который предложил наивысшую цену. Герцог Ниверне заплатил Жану тысячу сто пятьдесят ливров за ночь со мной.

Я не могла позволить, чтобы граф Жан до конца своих дней играл первую скрипку. На следующий день я купила мужской костюм и ботинки моего размера и пришла к нему в образе маленького денди. Я заставила его накраситься и одеться в женскую одежду. Бесстыдные игры всегда возбуждали Жана. Когда мы занимались любовью, я была сверху и представляла, что я пронзаю его нутро своим длинным дружком, называла его шлюхой, сукой.

Как бы то ни было, я была рада, что вернулась.

Однажды осенним вечером 1764 года мы с графом посетили восхитительную премьеру в Опере. В антракте все только и говорили что о маркизе де Помпадур. Фаворитка короля так и не выздоровела. Я призналась себе, что мне ничуть не жаль ее, наоборот, я была счастлива. Я так давно завидовала королевской любовнице, считая ее своей соперницей! Я питала большие надежды. Но был ли у меня шанс соблазнить Луи? Смогу ли я добраться до него?

Мне не было нужды посвящать графа Жана в свои честолюбивые планы, ведь мы с ним мыслили одинаково. При всей своей импульсивности и страстности, когда речь шла о деле, он становился настойчивым, осмотрительным и решительным.

– У нас есть всего один шанс, – сказал он. – Нужно дождаться подходящей возможности представить тебя его величеству. За это время ты должна как можно лучше освоить искусство общения с людьми, с которыми встретишься при дворе.

У меня появились новые военные задачи. Деньги приходили быстро, но уходили еще быстрее. В 1765 году мы переехали с Рю Сен-Юсташ на Рю Жюсьен в дом попросторнее. Мне выделили целый этаж: больше пространства, больше уединенности, но и больше обязательств, и граф Жан потребовал, чтобы я помогала ему выполнять их. Днем он все так же развлекался со мной в свое удовольствие, а по ночам сдавал меня все большему количеству мужчин. К тому же я занималась частной практикой с несколькими избранными клиентами. У меня не оставалось ни одной свободной минутки, я ужасно уставала.

С моей помощью мужчины удовлетворяли свои странные пристрастия и инстинкты, что не доставляло мне особого удовольствия. Большинство любовников вызывали у меня отвращение, и мне приходилось, сжав зубы, имитировать игривую похотливость. Непрошеные эмоции я топила в вине и бренди. Из всей вереницы мужчин в моей памяти остался только лорд Марч, английский аристократ и изысканный развратник. Он приходил ко мне в блестящем платье, изящных украшениях и парике тончайшей работы. Со своей стройной фигуркой и накладками в нужных местах он был так похож на женщину, что во мне просыпался мужчина. На чердаке стояла коробка со старой одеждой Адольфа, а тугой атласный бандаж помогал мне скрыть грудь. Приспособлением из слоновой кости с невесть откуда взявшейся мужской силой и напором я овладевала им.

Граф Жан считал, что я сама соблазнила его сына. Я искренне раскаивалась в этом и была готова признать свою вину, лишь бы он восстановил нормальные отцовские отношения с мальчиком. Адольф в то время был в Версале, и Жан пригласил его погостить. Благодаря придворной муштре у мальчика появились хорошие манеры, но душа его сохранила былую наивность и свежесть. Мы не виделись целый год, но он все так же боготворил меня. Его глаза светились любовью, когда мы учтиво поздоровались, не касаясь друг друга. Он сидел с нами и рассказывал о придворных обычаях, законах этикета и протоколе, которым его обучали. В тот вечер граф взял сына с собой кутить к мадам Гурдон.

На следующий день Жан должен был уехать по делам в Компьен. Прежде чем уехать, он предупредил меня:

– Держи свою дыру подальше от моего сына. – В гостиной я увидела Адольфа. Он в волнении мерил комнату шагами.

– Отец рассказал мне, что вы были одной из девочек мадам Гурдон, что вы до сих пор отдаетесь мужчинам за деньги, – сказал он.

Я не пыталась скрыть свой свободный образ жизни от Адольфа, но сказалась жертвой обстоятельств. Мальчик только и мечтал увидеть во мне что-то хорошее. Волнение исчезло без следа, и он присел рядом со мной. В моем присутствии он буквально сиял, я растаяла и сделала первый шаг. После бурных ласк милый мальчик предложил мне выйти за него замуж. Серьезность его намерений тронула меня. По правде говоря, я была недостойна стать его женой. Наибольшее наслаждение мне доставляла именно порочность, безнравственность нашего романа. Разумеется, Адольфу меня не переделать. Зато я смогу развратить его – и уже преуспела в этом. Мысли о добродетелях Адольфа и собственных пороках вывели меня из равновесия, а малодушие не позволяло прямо отказать ему. Мне хотелось показать Адольфу, в какого бессердечного монстра может превратиться его любимая. Ни знаком, ни словом не отреагировав на его предложение, я покинула гостиную. Задыхаясь от любви, он последовал за мной, убеждал, что будет любить меня до конца дней своих. Я заявила, что он раздражает меня.

Адольф извинился за свою дерзость. Резкую перемену моего настроения он принял за проверку истинности своих чувств. Я честно призналась, что не люблю его, что мне было не очень хорошо с ним. Он ушел со слезами на глазах и тотчас же уехал в Версаль. Я ненавидела себя за то, что разбила его сердце.

К весне 1766 года начался дисбаланс между удовольствием и финансами. Каждый день через мои руки проходили тысячи ливров. Мне никогда не хватало денег, и я отдавалась мужчинам, единственным достоинством которых было их финансовое состояние. До этих пор я ни разу не болела венерическими заболеваниями, но в тот год разразилась самая настоящая эпидемия, и я испугалась, что удача может отвернуться от меня.

Однажды вечером, мучимая усталостью, страхом и одиночеством, я рано вернулась домой. Идя по коридору к себе, я заметила, что дверь в комнату графа Жана приоткрыта, а внутри горит светильник. Я пошла к нему, рассчитывая расслабиться в его обществе, но, подойдя ближе, услышала шум. Заглянув в комнату, я увидела, что граф Жан пытается затащить в постель плачущую и сопротивляющуюся Генриетту.

– Прошу вас, месье, отпустите меня, – кричала она. – Теперь я служанка мадам Жанны. Зачем вам опускаться до таких, как я?

Ее протесты не трогали графа Жана. Он с силой бросил ее на кровать и привязал к латунному каркасу одним из шнуров от полога. Убедившись, что она не может двигаться и находится в полной его власти, он задрал ее юбки и бросился на нее. Я слышала, как она приглушенно всхлипывала, пока он удовлетворял свою похоть. Закончив, он спокойно развязал ее и бросил на пол пару франков.

Я не хотела признаваться себе в том, что зрелище Жана, пользующего другую женщину, пробудило во мне ревность. В моем сознании все перепуталось, и я разозлилась на Генриетту. Я видела, что она стала жертвой изнасилования, слышала ее уверения, говорившие о ее преданности мне, но при этом винила ее в том, что она соблазнила Жана.

В тот же день я вызвала ее к себе и выбранила за пятно, которое она оставила на моем зеркале. После нападения девушка и так находилась в растрепанных чувствах, так что довести ее до слез было легче легкого. Я заставила ее выложить всю мою обувь и одежду, а потом вернуть все на место. Я кричала на нее за малейшие оплошности и без всякой причины, я унижала ее и предъявляла чрезмерные, тиранические требования. Не в состоянии осознать всю несправедливость своей ярости, я заявила, что если она не исправится, то окажется на улице.