Загадка кольца с изумрудом - Лорен Уиллиг Страница 20

Что же касалось груди… Учитывая веяния нынешней моды, лиф платья Летти был. весьма скромным, если не сказать строгим, однако сбоку, откуда мог смотреть на невесту Джефф, ее полная грудь, что две ночи назад так бесстыдно показалась мужским взорам, была прекрасно видна. В ту самую полночь Джефф и попался в капкан…

Он резко отвернулся. Как бы ни манили ее милые веснушки, Летти оставалась бесстыжей авантюристкой, разрушившей счастье сестры в погоне за высоким положением. Несмотря на несомненное очарование, Джефф презирал ее за вероломство. Казнил и себя.

Та, о ком он с такой неприязнью размышлял, легонько потянула его за рукав. Джефф посмотрел на нее как только мог безразлично:

— Да, моя дорогая?

Летти сдвинула брови, расширяя голубые, точно летнее небо, и обманчивые, как море, глаза.

— Не могли бы мы где-нибудь уединиться? — спросила она шепотом.

Джефф, отвернувшись, улыбнулся и кивнул — некто, кого он видел впервые в жизни, стал рассыпаться в неискренних пожеланиях счастья.

— Жаждете удостовериться, что все без обмана? — спросил он затем у жены деланно сладким голосом.

Мгновение-другое Легти обдумывала, о чем он толкует, и вдруг покраснела до самых бровей. Ее пальцы сжались вокруг его руки.

— Нам надо побеседовать.

— Для разговоров у нас будет море времени. — Быстро подняв руку, Джефф едва прикоснулся к тыльной стороне ее ладони губами, изображая поцелуй. Целовать Летти не хотелось, тем не менее было трудно не обращать внимания на исходившее от нее тепло. Взглянув ей в глаза поверх костяшек ее пальцев, он прибавил: — Нам предстоит жить бок о бок, пока нас не разлучит смерть. Посему, если позволите…

Джефф так проворно смешался с толпой, что Летти не успела глазом моргнуть. Еще мгновение назад сильные пальцы сжимали ее руку чуть не до боли, теперь же его и след простыл, а она против всяких правил осталась одна на собственном свадебном приеме.

Беседовать Джеффри был явно не настроен.

Схватив с подноса бокал шампанского, Летти опрометчиво поспешила сделать большой глоток и закашлялась, когда пузырьки обожгли горло. Половина шампанского выплеснулась из бокала на подол ее лучшего платья, второпях превращенного в свадебное. Тут кто-то коснулся ее спины.

— Довольна, девочка моя?

С бокалом негуса в руке, взъерошенными седыми волосами и в криво сидящих на носу очках, мистер Олсуорси, по-видимому, от души веселился. Никогда в жизни Летти не чувствовала столь сильной радости при виде одного из родителей.

— Довольна? Ты о чем? — Она задумалась. В городе о ней болтали бог весть что, сегодня ее выдали за человека, который не желал видеть свою молодую супругу, ко всему пострадало ее любимое платье. — Впрочем, я в любом случае не довольна.

— Славно, славно. — Мистер Олсуорси рассеянно потрепал дочь по плечу. — Блестящая иллюстрация к человеческой комедии, не правда ли?

— Скорее, не к комедии, а к фарсу, — буркнула Летти, утешаясь вторым глотком шампанского. Коварное соблазнение при свидетелях, в котором Летти невольно сыграла главную роль, ничем иным быть и не могло. Недоставало лишь ревнивого старика мужа да молоденькой служанки, спрятавшейся в гардеробе.

— Только взгляни: перед нами все семь грехов, выстроенные в ряд, — весело продолжал мистер Олсуорси, не слушая дочь. Он указал на кружки о чем-то толковавших гостей, бокалы с шампанским и перепившего молодого франта, которого уводили под руки два ливрейных лакея. — Обжорство, праздность, тщеславие, даже в некоторой степени вожделение.

— Ты назвал всего четыре, — заметила Летти. — А говоришь: все семь.

— Не упомянул зависть, так? Спешу заметить, твою мать перещеголяли: только в одной музыкальной зале я увидел несколько еще более нелепых нарядов, чем у нее. — Размышляя над сказанным, мистер Олсуорси потер худые руки.

Летти, как не раз прежде, задумалась: как отцу удается так запросто переходить с одной темы на другую? Почему она не умеет жить, как он? Умела бы, тогда с легкостью отступила бы на два шага в сторону и взглянула бы на гомонящую толпу вокруг снисходительно, посмеялась бы над жалкими слухами и ограниченными умишками.

С другой стороны, отцу куда проще — на него не рисуют пошлых карикатур.

— Если бы все кому не лень не перемывали мне косточки, я, может, тоже позабавилась бы, — прямо сказала она.

Мистер Олсуорси утешительно похлопал дочь но руке:

— Встряхнись, девочка моя. На следующей неделе приключится новый скандал — о тебе все и думать забудут.

— Но замужем я буду и на следующей неделе! — Летти снова поднесла к губам бокал. Пузырьки жгли теперь не столь неистово, а от щек к вискам разливалось приятное тепло.

— Увы, все мы рано или поздно этим кончаем. Таков уж незавидный, но неизбежный удел любого смертного. — Взгляд мистера Олсуорси остановился на тучном джентльмене, который выливал шампанское в пунш. — А-а, вот он, этот Марчмейн! Его рассуждения о теории Смита просто смехотворны…

— Неужели? — вздохнула Летти.

Не стоило и надеяться, что отец ее подбодрит. Тот человек, который, утешая детей, боявшихся темноты, пускался объяснять им, в чем суть Платоновой аллегории о тенях на стене пещеры. Впрочем, детям, как ни странно, это помогало, во всяком случае, под рассказы отца Летти преспокойно засыпала, напрочь забывая о страшилищах в чулане.

К несчастью, от нежеланного брака не сулили спасти и философские разглагольствования о всеобщем благе, можно было лишь попытаться уснуть под них на какое-то время.

Очевидно, почувствовав напряжение в голосе дочери, мистер Олсуорси вдруг на минуту оставил погоню за великими истинами и попытался утешить любимое чадо.

— Прежде чем отправиться в плавание по волнам супружества, девочка моя, — оживленно произнес он, — мой тебе совет: обустрой себе библиотеку и обзаведись парой надежных ушных затычек.

— Ушных затычек? Больше ничего не посоветуешь?

— Да-да, ушных затычек. Не мешало бы восковых, хотя сойдут и шарики из ваты. — Выполнив отцовский долг, мистер Олсуорси улыбнулся дочери, поправил очки и сказал: — А теперь прости, дорогая. Я непременно должен побеседовать с этим Марчмейном. Он ничего не смыслит в принципах политэкономии…

С огнем в глазах, каким, наверное, светились взоры философов Древнего Рима, а может, и более кровожадных искателей истины, мистер Олсуорси направился к чаше с пуншем и выбранной жертве, оставив дочь наедине с безотрадными думами.

Ушные затычки. Летти покачала головой, кривя в усмешке онемевшие губы. В ее положении затычки вряд ли помогут.

Взяв второй бокал у лакея с подноса, она обвела толпу внимательным взглядом, ища сбежавшего мужа. Лорд Пинчингдейл стоял, прислонившись к постаменту мраморной Дафны, и оживленно беседовал с Майлзом Доррингтоном и его женой леди Генриеттой. Поймав на себе взгляд Летти, он изогнул бровь и сказал леди Генриетте нечто такое, за что она шлепнула его веером, а Доррингтон с шутливо грозным видом скрестил руки на груди. На очевидное возражение леди Генриетты лорд лишь скорчил беззлобную гримасу. Наблюдая за ними, Летти до боли желала стать частью этого милого дружеского кружка. Мечтала, чтобы лорд Пинчингдейл повернул голову и остановил на ней взгляд…