Иметь банкира. Столичная Love Story - Оксана НеРобкая Страница 20

– Я вызвала милицию!

Воцаряется тишина.

– Я не знала, что здесь снимается кино. Увидела в окно, как двое собираются убить…

Еще несколько секунд слышно лишь, как неподалеку по трассе едут машины. А потом все, абсолютно все начинают смеяться. Кроме меня. Я не очень разбираю, кто что говорит. Мне улыбаются, по-отечески хлопают по плечу. Представители правопорядка выдают фразу: «Если бы все граждане были столь бдительны…» Продолжать не стали. Мол, сами додумайте. Ничего я додумывать не буду. Обида переполняет. Пашка обнимает меня и шепчет:

–Лидочка, Лидочка! Какая ты кисонька…

Я готова расплакаться. Вряд ли здесь кто-нибудь способен понять, что я пережила.

– Лидок, даже думать боюсь, как ты перенервничала. – Паша гладит меня по волосам. – Ты такая отважная! Я тебе обязан своим спасением.

И он еще смеет иронизировать?!

– Ты не подумай, я не иронизирую. Я серьезно. Ты же воспринимала происходящее как реальность, и все же не побоялась! Теперь я твой должник.

Внимательно смотрю на него:

– Хорошо, мне это подходит. Внезапно как камень падает с души. Дышится легко. Улыбаюсь.

– Лидочка, это Хасан, режиссер.

– Сочту за честь угостить героиню вечера бокалом мартини. – Вблизи мужчина в очках не выглядит устрашающе.

Заставляю себя приподнять уголки губ. Хасан кричит:

– На сегодня съемки окончены, продолжим завтра. В принципе мы почти все успели. Артем, позаботься, чтоб сейчас же стекло вставили. Где хочешь, там и ищи мастеров! Сцены на улице сегодня снимать бесполезно, снег идет. Всем ясно?

Мужчина снова поворачивается ко мне:

– Поедем в бар забуримся? Думайте, я сейчас подойду.

Выразительно гляжу на Пашу.

– Лидок, я тебя могу отвезти домой, кисонька. – Раньше он не величал меня ласковыми словами.

– Вы же компанией пойдете?

– Да. Я бы рад был, если б ты пошла с нами. Будет весело. Попьем чаю, поболтаем.

Главное в данный момент – не остаться один на один с собой. Иначе истерика гарантирована. Отлично. Пойду выпью с киношниками. Женщина-гример вытирает Терезу платочком. Следы зверского избиения остаются на кусочке белой ткани.

– Полностью помыться придется дома. – Пашка натягивает рубашку на покрытое «синяками» тело.

– Ты почему по такому морозу в легкой куртке ходишь? – хмурю брови.

– Не сердись, Лид, я горячий эстонский паа-ррень.

Хасан, еще четверо мужчин и одна женщина и мы с Павлом ныряем в ближайший бар. Усаживаемся за широкий деревянный стол, заказываем пиво. Я, словно больная белочка, вяло грызу фисташки. Навалилась усталость. Под боком у Пашки тепло. Пригрелась. Прислушиваюсь к разговору и иногда бросаю незначительные реплики.

– А фильм о плохих парнях, – поясняет Хасан. – Как ты и могла догадаться.

– Паша там главную роль играет? Тереза улыбается, режиссер смеется:

– Не совсем. Но одну из самых важных.

– Лида, я для них всего-навсего подходящее по форме мясо, которое пустят в расход прямо на стройке, – встревает мой друг.

– Ты так правдоподобно играл! – искренне восхищаюсь.

– Это все работа гримера.

– Слушай, а объясни, как получалось, что когда били по лицу – появлялась кровь?

– Технические секреты, – шепчет Хасан.

Паша выдает один:

– У меня во рту – пакетик с клюквенным морсом. В нужный момент протыкаешь его зубами и приоткрываешь губы, чтоб жидкость вытекала.

– Было ужасно! Казалось, что тебе со всей силы кулаком.

– На самом деле кулак останавливается в паре сантиметров от лица, сложно было научить Пашу дергаться, когда надо, изображая естественные рефлексы. – Режиссер отхлебывает из пивной кружки и отправляет в рот кусочек сушеного кальмара.

Пищит мой сотовый. На дисплее высвечивается «Boris». Выхожу из-за стола и бреду в туалет.

– Алле, Боря?

– Привет, сладкая! Ты где?

– С подружками в кафе, сплетничаем о том о сем.

– Обо мне?

– Что ты, зайчик, ты не даешь поводов для сплетен, – бессовестно лгу.

– Могу за тобой заехать после девичника.

– Боря, меня Алинка отвезет, – выдумываю несуществующую подругу.

В голосе Бори едва уловимое недовольство:

– Ты не горишь желанием увидеться?

– Как ты мог такое подумать! – изображаю праведный гнев. – О тебе же забочусь, чтоб ты так поздно не ехал на другой конец города. Хотя, если честно, Боря, то дело в другом.

– В чем же?

– Ну… Ты посчитаешь меня глупой.

– Говори же!

– Ты приедешь, подруги сразу заметят, какой ты клевый мэн, и будут с тобой флиртовать!

– Ты ревнуешь? – Борис с облегчением выдыхает.

– Да! (Отлично изобразила тупую блонди. Так, как доктор прописал.)

– Сладенькая ревнивица.

– Да.

Пять минут прощаюсь с Борисом и кладу трубку. Возвращаюсь в компанию.

Разговор течет. Киношники обсуждают нюансы съемочного процесса, прикидывают планы на завтра. Я узнаю, что Паша попал на съемки случайно. По сценарию требовался колоритный парень на несколько эпизодов. Общий знакомый привел на кастинг Терезу. Хасан устроил пробы и утвердил его на роль.

Не выдерживаю и злобно шепчу Пашке:

– Ты почему не объявлялся долго? Увлекся кинопроектом?

– Лидок, извини! Я не подумал, что ты будешь сильно волноваться. Ушел с головой в съемки. Честно хотел тебе позвонить, но посеял мобилу. Все контакты ж у меня там. Собирался заехать к тебе вечерком, но, поверишь, – времени не было. – Тереза виновато глядит исподлобья.

– Мерзавец! Я заходила на твою работу, мне сказали, что ты пропал! Я так запереживала!

– Лида! А у кого ты спрашивала?

– У бармена!

Пашка разражается хохотом:

– Лидок, ну ты нашла, у кого узнавать. Эдик вообще ни о чем понятия не имеет. Его заботят лишь разборки с многочисленными любовниками. Я написал заяву на отпуск. Нужно было к управляющему подойти. Ты такое чудо!

– Типа дура, да? Ты это имел в виду?

– Нет. Именно чудо! Очень рад, что знаком с тобой.

Сидим еще час, и меня начинает клонить в сон. Мы с Пашкой раскланиваемся и уходим. Он хочет поймать попутку, но я предлагаю поехать на метро. В этот час оно уже полупустое. Странное, едва уловимое удовольствие ехать ночью под землей, когда в вагоне, кроме тебя, ни души. Или один-два человека. Смотришь на них и гадаешь: куда они держат путь так поздно? Ждет ли их кто-нибудь там…