Шотландская сказка - Энн Вулф Страница 20

— Не знаю, как, — пожала плечами расстроенная Даррен. — Знаю только, что наш вчера вернулся тайком — никто его не видел — и караулил Свонн до самого ее возвращения. Потом они долго ссорились у черного входа, а после наш позвал Джона и приказал ему запереть Свонн в комнате до самой свадьбы. Джон отказался, а наш пригрозил, что оставит его без работы. Тут Свонн, дай Бог ей здоровьичка, подмигнула Джону — дескать, не лезь на рожон. Тот ее и запер.

— Надо бы к ней зайти, — задумчиво произнесла Дженнет.

— Надо, — Подтвердила Даррен. — Только когда нашего не будет. Джон тебя пропустит. Наш-то строго наказал никого к ней не впускать и ее не выпускать. Бедняжка даже по нужде должна теперь ходить с провожатым…

— Кошмар-то какой! — всплеснула руками Дженнет. — Да, не ожидала я, что Уллин Макферн дойдет до того, что дочь родную запрет, как пленницу какую…

— Ш-ш-ш! — прошипела Даррен и приложила палец к губам. — У нашего слух, как у зверя.

— Пусть слышит! — возмутилась Дженнет. — Я и сама к нему пойду и скажу… Я с детства Свонн вместо матери. Как ее родная-то померла, царствие ей небесное, так я со Свонн и вожусь. Что я, права, что ли, не имею, заступиться за свою девочку?

— Так-то оно так, — закивала головой Даррен. — Только не ходи к нему сейчас. Злой он, как черт, сама же видела… Рассчитает ненароком. Он у нас вспыльчивый — с горячей головы все может учудить.

— Верно… Да уж больно я хочу сходить к моей бедняжке…

— Дождись его отъезда. Не век же он будет здесь сидеть… А там и свидишься. Слушай, — в зеленых глазах Даррен сверкнули огоньки любопытства, — а кто тот кавалер, за которого ей досталось?

Дженнет огляделась по сторонам, словно в кухонных шкафах могли затаиться лишние уши, и таинственно зашептала:

— Только одно тебе скажу: без роду, без племени — наш его и за человека не посчитает — и даже не шотландец…

— Да, туго девочке придется, — покачала головой Даррен. — Нашему только шотландца подавай. Да и то не всякого — только родовитого. Как молодой Коннен Лин.

— Сердцу не прикажешь… Древняя мудрость, но до чего верная. Так и Свонн — полюбила, и все тут. Что теперь поделаешь? Только за Конненом ей не бывать, помяни мое слово. Макферны народ упрямый. И Свонн упрямая — может, еще упрямее отца. Нашла коса на камень!

— Да уж…

В коридоре загрохотали тяжелые шаги Уллина. Женщины отпрянули друг от друга и испуганно разбежались в разные углы кухни. Не то чтобы слуги считали Уллина Макферна («нашего», как они называли его между собой) тираном и деспотом, просто все отлично знали его характер. Если Уллин был зол, что бывало редко, но страшно, на глаза ему никто старался не попадаться. «С горячей головы» Уллин мог сделать все, что угодно: перебить всю посуду, рассчитать виноватого, пусть и хорошего слугу (а потом сокрушаться, что ему нет замены), растоптать в саду розы, посаженные заботливой рукой садовника… В гневе Уллин был страшен, и об этом знали все. Если раньше его могла остановить Свонн, которую он все-таки слушал даже в таком состоянии, то теперь заступнице самой требовалась зашита…

Прислуга Уллина так и не смогла забыть тот день, когда их хозяину надерзил маляр, пришедший красить беседки в саду. Ссора началась на пустом месте: Уллин попросил выкрасить беседку в красный — он очень любил этот цвет, — а маляр заявил, что это будет выглядеть безвкусно, потому что и поместье, и, соответственно, сад выполнены в стиле, не слишком-то сочетающемся с красным цветом. В общем, маляру бы промолчать, а не выказывать свои дизайнерские таланты, и все бы обошлось. Но парень оказался нрава независимого и упрямого и полез в жаркий спор с самим Уллином Макферном, отпустив в адрес последнего несколько крепких словечек. Через несколько минут парнишка-маляр, перепуганный до смерти, мчался к воротам поместья с криками о помощи. А следом за ним, грохоча башмаками, мчался Уллин Макферн с дедовским ружьем, до сего дня спокойно висевшим на стене в гостиной. Слава Богу, парнишка успел выскочить в ворота, торопливо открытые садовником, иначе Уллин пристрелил бы его, как зайца. Раздосадованный тем, что «проходимец» удрал безнаказанно, Уллин отыгрался на краске, которую маляр с перепугу оставил: изрешетил все банки, стоявшие у беседки.

Однако такие моменты в жизни Уллина Макферна и его слуг случались нечасто. В спокойные времена Уллин представлял собой щедрого и уступчивого хозяина, с которым можно было договориться и даже пропустить вместе парочку стаканчиков виски. Джону он платил так хорошо, что слуги в других домах могли умереть от зависти, а Дженнет он просто обожал и называл ее своей любимицей. В большие праздники, вроде Рождества, вечера Бернса и Самхэйна (как по старинке он называл Хэллоуин), слуги сидели с хозяевами за одним столом и Уллин всегда делал им дорогие подарки. Но солнечные будни иногда омрачались сильными грозами, как случилось и в этот раз…

Закончив дела в кухне, куда, слава Богу, не добрался Уллин, Дженнет отправилась в сад, чтобы напомнить садовнику о том, что хозяин попросил высадить у ограды кусты белого шиповника.

Положение Дженнет в поместье Макфернов. было особенным: она не только занималась кухней, но и выступала в роли управляющей — смотрела, чтобы каждый слуга выполнял свою работу, раздавала указания и следила за их выполнением. Одному Богу известно, как она умудрялась справляться со всеми обязанностями, но в поместье всегда царил порядок и Уллин был очень доволен ее работой. Он разговаривал с ней, как с равной, и лишь изредка, когда его «кусала в голову ядовитая пчела» (так частенько шутили слуги по поводу его выходок), Дженнет становилась обычной прислугой, на которую можно было накричать и топнуть ногой.

Уллин знал, что между Дженнет и Свонн сложились очень теплые, доверительные отношения, чему он всегда только радовался, но именно это и настораживало Дженнет сейчас. Почему Уллин ни о чем не спросил ее, человека, близкого его дочери? Значит, подозревает, сделала вывод Дженнет. Подозревает, но не имеет доказательств. Свонн никогда, даже под пытками, не выдала бы свою няню, в этом Дженнет была уверена. Поэтому уже почти не сомневалась в том, что Уллин Макферн сам догадался о ее причастности к похождениям дочери и лишь таится до поры, ожидая, что служанка выдаст себя сама.

Блуждая в своих тревожных мыслях, Дженнет вышла в сад. Но до садовника она так и не дошла. По дорожке, выложенной камнем, к дому направлялся почтальон. Интуиция подсказала Дженнет, что почтальона ей стоит встретить самой, не дожидаясь, пока хозяин спустится за письмами. Подхватив длинную юбку, Дженнет побежала навстречу почтальону.

— Здравствуйте, Джейкоб, — широко улыбнулась хитрая служанка. — Давненько мы вас не видели.

— Да и писем вам давно не было, — улыбнулся в ответ почтальон. — Сегодня у меня три письма. — Он залез в сумку, перекинутую через плечо, и извлек на свет три конверта. — Два для Уллина Макферна и одно для Свонн Макферн.

— Для Свонн? — сразу же напряглась Дженнет.

— Да, — подтвердил Джейкоб, — для молодой хозяйки.