Анжелика и король - Анн Голон Страница 20

— А тогда вы сможете присесть, — сказала принцесса.

Она подвела ее к мадам, которая, рассеянно улыбнувшись, посмотрела на раскрасневшуюся Анжелику. Она была слишком поглощена картами, раскрытыми в ее руках.

Не успела Анжелика присесть, как появилась мадам де Монтеспан и схватила ее за руку.

— Поторопитесь, я могу сейчас представить вас королеве.

Анжелика пробормотала какое-то извинение и помчалась за подругой.

— Атенаис, — говорила она на ходу, — вы должны просветить меня относительно очень важного церемониала. Мне объяснили, но я не поняла. Когда, почему и при каких обстоятельствах и какого звания дамы при дворе могут сидеть?

— Почти что никогда. Ни в присутствии короля, ни в присутствии королевы. А кроме того, имеется целая куча правил, а еще больше — исключений из этих правил. Вот почему право сидеть — мечта каждой дамы. Так повелось с незапамятных времен. Вначале это касалось только мужчин, а теперь распространилось и на женщин. Банкетка или скамеечка для ног — это символ высокого ранга и высшей милости. Правда, есть еще и другие условия.

— Какие?

— Игра в карты, к примеру. Если вы играете, то можете сидеть даже в присутствии короля. То же самое при шитье — лишь бы пальцы ваших рук были заняты подобием работы. Некоторым разрешено сидеть даже тогда, когда они просто держат в руках ленты. Так что путей для этого много.

Королеву одевали и причесывали, готовя к вечернему приему. На столике перед ней лежали драгоценности, которые она поочередно примеряла.

Анжелика сделала реверанс и поцеловала королеве руку, затем отступила в сторону.

Королева была одета по последней моде, что не шло к ее полной фигуре. Заметив, что Анжелика ее рассматривает, королева попросила:

— Посмотрите сюда.

Алмазное ожерелье поблескивало у нее на шее.

Баркароль, игравший в уголке с собачкой королевы, заговорщицки подмигнул Анжелике.

Погода была превосходной, и все вышли погулять по саду. Затем, когда стемнело и зажглись фонари, все вернулись переодеться в вечерние туалеты.

Анжелика одевалась в комнате, отведенной для гувернантки королевы. Мадам де Монтеспан обратила ее внимание на то, что ее украшения слишком скромны для двора. Но у Анжелики не было времени вернуться в отель дю Ботрэн, и пришлось обратиться к помощи двух ювелиров, которые всегда сопровождали двор. За умеренную плату они согласились ссудить ей прекрасные драгоценности. Анжелика со вздохом вручила им умеренную плату. На эти деньги она могла бы приобрести пару браслетов.

Затем она спустилась в большой зал, где давали представление.

Король уже занял свое место. Согласно точно расписанному этикету, в зале не было свободных мест, и Анжелике пришлось стоять в глубине зала. Шум аплодисментов из первых рядов не давал возможности услышать то, что происходило на сцене.

— Как вы находите пьесу Мольера? — раздался голос над самым ее ухом. — Она очень поучительна, как вам кажется?

Голос был таким приятным, что Анжелике показалось, будто она слышит его во сне, но, обернувшись, она увидела Филиппа, стоявшего рядом с ней. Он был в розовом атласном костюме, отороченном серебряными галунами. Филипп улыбался.

Анжелика заставила себя ответить спокойно:

— Да, это одна из лучших вещей Мольера, но отсюда очень плохо видно сцену.

— Как жаль… Позвольте мне подобрать вам место получше.

Он обнял ее за талию и повел за собой. Они легко продвигались сквозь толпу. Люди уступали дорогу главному распорядителю, но это мало радовало Анжелику. Они нашли место справа от сцены. И хотя им пришлось стоять, но видно и слышно было превосходно.

— Это хорошее место, — сказал Филипп. — Мы можем видеть сцену, а король может видеть нас. Что может быть лучше!

Он не снимал руки с талии Анжелики. Вдобавок он наклонился к ней так близко, что его локоны касались ее щеки. Чуть поразмыслив, Анжелика пришла к выводу, что поведение мужа подозрительно.

— Вам что, так необходимо прижиматься ко мне?

— Да, необходимо. Ваше вызывающее поведение насторожило короля. А я не хочу, чтобы король сомневался в моей верности ему. Любое его желание — приказ для меня!

— Так вот в чем дело!

— Да, именно в этом. Смотрите мне прямо в глаза. Ни у кого не должно быть сомнения в том, что месье и мадам дю Плесси помирились.

— Это так важно?

— Так пожелал король.

— Ох, что вы…

— Спокойно…

Его рука сжала ее как стальным обручем, но голос был тихим.

— Мне больно. Не будьте таким жестоким.

— Как бы я хотел им быть! Подождите, может, я стану таким. Но сейчас не время и не место. Посмотрите, Арпулвер заставляет читать Агню одиннадцать правил поведения для женатых. Слушайте внимательно, мадам.

Но Анжелике было не до пьесы. Ее беспокоило присутствие Филиппа рядом с ней.

«Если бы я только могла поверить, — подумала она, — что он обнимает меня безо всякой ненависти, без всяких воспоминаний о нашей ссоре…»

Она украдкой взглянула на него. Перед ней стоял сам бог войны — Марс, мужественный, неумолимый и холодный, как будто изваянный из мрамора.

— Вы ведете себя так, будто я обжег вас, — сказал Филипп. — Я больше не буду обнимать вас при людях. Давайте поговорим о наших делах. Вы выиграли первый круг, женив меня на себе. Второй выиграл я, наказав вас, кажется, меньше, чем вы заслуживали. Потом снова выиграли вы, прибыв в Версаль, несмотря на мой запрет. Чья же очередь теперь?

— Это решит судьба.

— И то оружие, которым владеет каждый из нас. Готов поспорить, что, благодаря мне, вы в конце концов окажетесь в монастыре без всякой надежды выбраться оттуда.

— А я готова поспорить, что вскоре вы потеряете голову от любви ко мне.

Филипп помрачнел. Анжелика гордо вскинула голову, и под драгоценным ожерельем на ее шее он увидел следы синяков, в которых был виноват сам.

— И если выиграю я, Филипп, вы отдадите мне золотую цепь — вашу семейную реликвию, которую по наследству старший сын вашего рода одевает на шею невесте.

— Вам она совершенно ни к чему, — быстро отпарировал Филипп и широким шагом пошел прочь.

Так много мыслей теснилось в голове Анжелики, что обратный путь в Париж показался ей коротким. Относительная тишина в отеле дю Ботрэн успокоила ее. Она легко поужинала и легла спать.

Проснувшись утром, она тут же уселась за письмо к отцу в Пуату, приглашая его приехать в Париж со своими слугами и обоими сыновьями Флоримоном и Кантором, которые находились на его попечении уже в течение нескольких месяцев. Но когда она позвонила, чтобы вызвать почтальона, слуга напомнил ей, что еще несколько дней назад он скрылся вместе с лошадьми, так что в ее конюшнях не осталось ни экипажей, ни лошадей, ни слуг.