Исцеляющее прикосновение - Барбара Картленд Страница 20

— У него сильный ревматизм, — повторил врач, — и, по-моему, вам следовало бы найти ему помощника или даже двух. Он старается по мере сил, но я велел ему по ночам на улицу не выходить, по крайней мере дня два, пока я снова его не навещу.

— Я обязательно буду иметь в виду то, что вы мне сказали, — пообещал граф.

— Я приду завтра утром. Спасибо за виски. Оно пришлось очень кстати!

И врач ушел, не позволив графу что-нибудь ответить.

Граф еще долго стоял у камина, глядя в огонь. Он пытался сообразить, кого взять на место старого Эндрю. Этот человек охранял речные угодья с тех пор, как граф себя помнил, и делал это прекрасно. Серьезного браконьерства в его поместье не наблюдалось.

В этом году лосося было полным-полно. Многоводная река давала рыбе возможность легко входить в нее из моря. Но в то же время, насколько графу было известно, дальше вдоль морского берега реки обмелели. Скорее всего шайка браконьеров обратит свое внимание на его реку — Тэйвор.

Граф взглянул на часы — время уже позднее. Он решил, что разумнее всего самому пойти и проверить, как обстоят дела на реке.

В сопровождении спаниелей он спустился вниз и обнаружил дежурившего у дверей лакея.

— Я пройдусь, Алистер, и взгляну на реку. Я ненадолго, так что можешь двери не запирать.

— Хорошо, милорд, — ответил лакей.

Граф вышел на аллею, потом повернул налево и миновал небольшую рощу; здесь тропа привела его к скалам, откуда можно было спуститься к устью Тэйвора.

Ночь стояла теплая и безветренная, по ясному небу медленно плыл месяц.

Граф мог и ночью легко найти дорогу. Он с детства знал в поместье каждый дюйм.

Неторопливо спускаясь к реке, он думал о том, как любит ее и сколько счастливых часов провел на рыбалке.

Ему было девять лет, когда отец подарил ему первую удочку для ловли форели. Рыба попадалась и крупная, и мелкая. Это занятие доставляло ему удовольствие. Мысль, что кто-то может браконьерствовать здесь, приводила его в ярость.

И если Эндрю действительно слишком болен для того, чтобы охранять реку, он должен назначить на это место надежного человека.

Добравшись до устья реки, граф пошел вверх вдоль берега. В воде отражались звезды, это зрелище было поистине чарующим.

Красота родных мест, как всегда, наполняла душу теплом. И граф размышлял сейчас о том же, о чем думали до него многие шотландцы: что он готов умереть за Шотландию, лишь бы не дать англичанам захватить ее.

Он прошел довольно далеко, когда вдруг услышал впереди какие-то звуки. Он остановился и прислушался, а собаки тихо зарычали. Граф понял — чуть выше по реке что-то происходит.

Он снова двинулся вперед и увидел силуэт лодки и стоящего в ней человека. А спустя еще секунду стало слышно, как кто-то молотит по воде.

Теперь происходящее не вызывало сомнений. Человек в лодке протянул поперек реки сеть. Она была закреплена на колу, вбитом на противоположном берегу. Выше по течению кто-то баламутил воду, гоня лосося вниз по реке, где рыба попадет в сеть.

Это были браконьеры, о которых предупредил Эндрю. Взбешенный граф направился вперед.

Человек был занят тем, что вытаскивал из сети рыбу и бросал ее в лодку.

Граф спросил громовым голосом:

— Что вы, дьявол вас возьми, тут делаете? Прекратите немедленно!

Слова отчетливо разносились по воде, и человек в лодке обернулся. В руке у него был острый багор.

— Немедленно прекратите! — потребовал граф. — Это браконьерство, и вы попадете под суд за кражу моего лосося!

Но в этот миг притаившийся в тени высокого берега браконьер с силой ударил его по голове веслом, а второй вонзил багор ему в плечо.

Последним, что услышал граф, был отчаянный лай его собак.

Джакоба проснулась под звуки волынки. Она узнала мелодию — «Лодочная песня Скай».

«Вот куда бы мне хотелось попасть: на остров Скай», — подумала девушка.

Нога еще побаливала, и она не стала подниматься, чтобы подойти к окну. Постепенно мелодия затихла вдали — волынщик ушел за угол замка. А в следующую минуту в дверь постучали.

Не успела Джакоба откликнуться, как дверь открылась — к своему удивлению, она увидела доктора Фолкнера.

— Вы сегодня очень рано! — воскликнула она.

Врач подошел к кровати и, серьезно глядя на Джакобу сверху вниз, сказал:

— Мне нужна ваша помощь.

— Моя… помощь? — недоуменно переспросила она и поспешно села на постели.

— Вчера поздно вечером, — продолжал доктор, — после того как я повидался с графом и предупредил его о шайке браконьеров, вылавливающих лососей, он отправился осмотреть реку. Один, в сопровождении двух спаниелей.

— И что случилось?

— По-видимому, он наткнулся на браконьеров и, как я полагаю, обвинил их в незаконной ловле принадлежащей ему рыбы.

— Он их поймал?

— Мы не знаем точно, что случилось, но собаки спасли ему жизнь.

— Спасли… ему жизнь? — повторила Джакоба. — Так что же… произошло?

Доктор мрачно сказал:

— Браконьеры ударили его по голове чем- то тяжелым. А еще он получил удар в плечо острым багром.

Джакоба испуганно вскрикнула:

— Какой… ужас!

— И прежде чем скрыться, они бросили его в реку.

Девушка была так поражена и напугана, что на какое-то время даже лишилась дара речи.

Врач тем временем рассказывал:

— К счастью, сообразительные собаки подняли громкий лай. Их услышал пастух, который прибежал узнать, в чем дело, и нашел графа. Затем вытащил его из воды.

— Как могут люди… совершать… такие злодейства? — молвила Джакоба.

— У этих браконьеров дурная слава, — ответил доктор Фолкнер. — Теперь граф в очень тяжелом состоянии.

— Мне так жаль… Мне искренне его жаль!

И тут Джакоба подумала, будто доктор Фолкнер намерен сообщить ей, что она должна немедленно уехать. Однако он произнес совершенно неожиданные слова:

— Мне нужен человек, который мог бы ухаживать за его сиятельством. И нет нужды говорить вам, что такого человека ближе Глазго или даже Эдинбурга не найти.

Джакоба посмотрела на доктора и нерешительно спросила:

— Вы… просите… чтобы это сделала… я?

— Я умоляю вас об этом. Конечно, слуги будут делать для него все что смогут, но это не то же самое, как если бы рядом с ним была женщина. Поэтому я предлагаю вам делать то, ради чего вы сюда приехали: ухаживайте за раненым человеком, который находится без сознания.