Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони Страница 20

Волна крови прихлынула к щекам Катрин. На какое-то время, захваченная гневом, она забыла об Арно и сейчас горько упрекала себя в этом. Вспомнив о любимом, она невольно смягчилась. Жан де Краон говорил правду. Арно должен был приехать сюда вместе с Жилем де Рецем, и сердце ее трепетало от радости при одной мысли, что очень скоро она увидит его, услышит звук его голоса. Если же она покинет Шантосе, их встреча отодвинется надолго, и кто знает, когда Арно сумеет нагнать ее.

Она не замечала, что Жан де Краон, внимательно наблюдая за ней, читает все мысли на ее лице. Когда она вновь взглянула на него, он, склонившись в учтивом поклоне, уже протягивал ей руку, сжатую в кулак.

– Будьте же благоразумны. Прошу к столу.

Но она не желала сдаваться.

– Хорошо, – произнесла она с усилием, – я остаюсь. Однако прикажите выпустить Готье.

Краон ответил все с той же любезностью, которая делала отказ еще более категоричным:

– Я не могу, госпожа Катрин! Законы этого замка суровы и выполняются неукоснительно. Тот, кто ударит солдата гарнизона, должен предстать перед судом… справедливым судом, будьте покойны! Когда Жиль здесь, он каждую неделю вершит суд сеньора, и только он один может принять решение, если затронута честь его людей. Все, что я могу вам обещать, это пристойные условия заключения. Вашего Готье не будут трогать, поместят в хороший каземат и будут удовлетворительно кормить. Ему тоже не придется долго ждать.

Большего требовать было нельзя. Катрин это поняла. Партия была проиграна, и пока следовало смириться. Однако в душе ее клокотало негодование, и она, грациозно подобрав длинную бархатную юбку, направилась к накрытому столу, словно бы не замечая протянутой руки. Жан де Краон медленно опустил руку.

Появились слуги с тазами, наполненными водой, и льняными белыми салфетками. Хозяева и гостья, молча усевшись по одну сторону длинного стола, совершили традиционное омовение рук. Затем капеллан, который пришел к ужину, прочел короткую благодарственную молитву, после чего были поданы первые блюда. Анна де Краон ела с жадностью, очевидно, и в самом деле зверски проголодавшись. Однако время от времени она отрывалась от еды и посматривала на Катрин с интересом, не лишенным симпатии. Ей явно нравились решительные натуры. Сама же молодая женщина едва притрагивалась к блюдам, которые ставились перед ней. Гордо выпрямившись и глядя вдаль невидящими глазами, она рассеянно вертела в руках хлебный мякиш. Она думала об Арно. Только воспоминание об Арно могло помочь ей побороть тревогу, от которой помимо воли сжималось сердце. Арно, сильный, бесстрашный Арно, первый клинок Франции вместе с коннетаблем Ришмоном… Арно с его невыносимым характером, неукротимой гордостью, оглушительным смехом… Арно с его нежными руками, горячими поцелуями, пылкими словами, от которых огнем вскипала кровь. Арно спасет и защитит ее, и никакие, даже самые мощные стены не будут ему помехой. Кто посмеет встать на пути у Монсальви?

Между тем Анна де Краон уже потягивалась и, не таясь, зевала.

– Ну, мне пора идти спать. На заре я отправлюсь травить кабана. Бартелеми поднял его на том берегу Коны.

Старая дама окунула пальцы в подставленный пажом золотой таз, вытерла руки салфеткой и, не обращая больше внимания на гостью, направилась к выходу, опираясь на руку мужа. За ними последовала их внучка, последней шла Катрин. Когда молодые женщины оказались достаточно далеко от ярко освещенного стола, Катрин почувствовала легкое прикосновение, и в руку ее скользнула маленькая, много раз свернутая записка. Сердце ее бешено забилось, в глазах засверкала радость, и она судорожно сжала бумажный комочек. На пороге хозяева и гостья обменялись церемонными поклонами, пожелав друг другу доброй ночи. Затем каждый из сотрапезников удалился к себе в сопровождении факельщика. Так завершился этот странный ужин.

Едва за Катрин закрылась дверь, как она устремилась к канделябру, в который уже были вставлены новые свечи, развернула записку и поднесла поближе к свету. Записка была короткой, без подписи, но Катрин и без того знала, кто ее писал.

«Приходите завтра в часовню в час терции. [5]Вам грозит опасность. Записку сожгите».

Катрин вздрогнула. Холодный пот струйкой потек по спине. У нее возникло острое ощущение непонятной, но страшной угрозы. Все вокруг показалось ей враждебным. Слабо вскрикнув, она уставилась испуганным взглядом на стену, увешанную коврами и гобеленами: в неверном свете свечей вытканные на них люди словно бы ожили; воины занесли свои мечи над женщинами, которые пытались укрыть детей и тянули к убийцам умоляющие руки. У одной из них уже было перерезано горло, и кровь хлестала фонтаном. Она валилась навзничь с искаженным от муки лицом, закатив глаза. Всюду была кровь, все рты были распялены в беззвучном крике, но Катрин казалось, что она слышит вопли и стоны. Гобелен ожил на глазах!

Сара, спавшая на приступке у кровати, проснулась и в страхе воззрилась на Катрин – бледную, дрожащую, с полубезумным взором. Цыганка вскрикнула:

– Господи! Что это с тобой?

Катрин вздрогнула всем телом. Она оторвалась наконец от сцены избиения младенцев, изображенной на гобелене, и, взглянув на Сару, протянула ей записку.

– Вот, прочти, – сказала она глухо. – Ты была права, нам нельзя было приезжать сюда. Боюсь, что мы попали в западню.

Цыганка читала долго, произнося вполголоса каждое слово по складам, затем вернула записку Катрин.

– Может быть, нам удастся выбраться быстрее, чем ты думаешь. Если я не ошибаюсь, кто-то здесь сочувствует нам. Кто же хочет нам помочь?

– Госпожа де Рец. Она кроткая, молчаливая и чем-то очень напуганная. Трудно понять, о чем она думает. Если бы только узнать, чего она боится…

Тонкий дрожащий голос, донесшийся, казалось, из каминной трубы, заставил обернуться обеих женщин.

– Она боится своего мужа, как и все мы здесь. Она боится монсеньора Жиля.

Из тени, отбрасываемой каменной колонной, выступила на свет совсем юная девушка, невысокая и хрупкая, в одежде служанки. Чепец с трудом держался на ее пышных пепельных волосах, она поминутно краснела и теребила в руках концы голубого фартучка. Катрин увидела, что глаза ее полны слез. Внезапно, прежде чем ее успели остановить, молоденькая служанка бросилась Катрин в ноги и обхватила их руками.

– Простите меня, мадам, но мне так страшно! Мне страшно уже столько дней! Я спряталась здесь, чтобы умолять вас забрать меня с собой. Ведь вы скоро уедете отсюда, вы не останетесь в этом ужасном замке?

– Мне хотелось бы уехать, – ответила Катрин, пытаясь оторвать девчушку от своих ног, – но, боюсь, меня держат здесь как пленницу. Встань, прошу тебя, и успокойся! Чего тебе бояться, если монсеньор Жиль еще не вернулся?

– Он еще не вернулся, но скоро будет здесь! Вы не знаете, что за человек Синяя Борода! Это чудовище!

– Синяя Борода? – вмешалась Сара. – Какое странное прозвище!