Каждый твой взгляд - Шерри Томас Страница 20

В глазах Хелены мелькнуло сомнение, однако стоило ей заговорить, голос зазвучал так же уверенно, как прежде:

— Позвольте мне самой решить, достаточно ли сделал для меня мистер Мартин.

— В таком случае я решу, — сухо парировал виконт, — достойна ли знакомства с моей дочерью та, которая ищет встречи с мужчиной, едва не погубившим ее репутацию. А о непосредственном участии в жизни девочки можете даже не мечтать.

Ссутулившись, опустив голову и прикрыв глаза рукой, Гастингс сидел в кабинете Фица.

К счастью, тот с удовольствием пил кофе и не истязал друга разговорами.

Так продолжалось минут пятнадцать.

— Все, Дэвид, достаточно лить слезы, — наконец не выдержал граф Фицхью и поставил чашку.

Гастингс неохотно убрал руку и выпрямился.

— Кажется, я до сих пор не поздравил тебя с удачным выбором жены и обретением безоблачного семейного счастья?

Фиц улыбнулся.

— Благодарю. Хотя, если рассудить, дело здесь не в одном выборе, а в сочетании нескольких выборов.

Гастингс вздохнул.

— Боюсь, то же самое следует сказать и о нас с Хеленой. Годы моего отнюдь не блестящего поведения не прошли даром.

— Милли считает, что нужно при первой же возможности признаться в любви и идти дальше. Но если тебе этого делать не хочется — а что-то подсказывает мне, что так и есть, — лучше немедленно перестать перечить Хелене на каждом шагу. Понимаю, что рядом с ней ты мгновенно теряешь голову, но в нашем возрасте это уже не самое убедительное оправдание. Если мечтаешь завоевать восхищение, бессмысленно то и дело вызывать ненависть. Дай ей время привыкнуть и немного одуматься, позволь не обращать на себя внимания. Покажи, что способен не только на колкости и оскорбления, но и на нормальный человеческий разговор.

Несмотря на безысходно мрачное настроение, Гастингс усмехнулся.

— Ты, разумеется, прав. Я заслужил строжайший выговор.

— Терпение, друг мой, терпение, — наставительно произнес Фиц. — Рим был построен… — но договорить он не успел, в дверь постучали.

— Да? — ответил хозяин.

Дворецкий вошел в комнату и слегка поклонился.

— Вас желает видеть мистер Мартин, сэр. Согласны ли вы его принять?

— Бедняжка, — вздохнула герцогиня Лексингтон, стоя возле окна и наблюдая, как отъезжает от особняка экипаж сестры.

— Выглядела она окончательно сраженной. — Герцог подошел и обнял жену. — Хотя изо всех сил старалась убедить нас в обратном.

— Надеюсь, сегодняшний обед не окажется для нее слишком тяжелым испытанием. — Венеция прижалась к мужу. — Спасибо тебе, милый, за то, что предложил Дэвиду и Хелене провести медовый месяц в своем шотландском поместье.

— Во всяком случае, там эти двое смогут скандалить сколько угодно, и никто не узнает об их истинных отношениях, — сухо заметил Лексингтон. — К тому же я искренне благодарен твоей сестре. Если бы не ее сумасбродство, ты ни за что не попала бы в Гарвардский университет и не услышала мою лекцию. Так что, mein Liebbling, только скажи, и я тут же сделаю для дорогой свояченицы все, что угодно.

— Хм. — Венеция потерлась щекой о мягкое сукно сюртука. — Вряд ли сейчас удастся что-нибудь предпринять. Остается только ждать и наблюдать. Зато ты можешь многое сделать для меня — нежной, трепетной будущей матери, безжалостно вовлеченной в пекло бурных событий.

— Ах, — отозвался герцог, и в голосе послышалась улыбка. — Знаешь ли, вчера я получил письмо из Британского музея естественной истории. Но из-за переживаний за судьбу твоей сестры совсем о нем забыл.

Сердце Венеции радостно забилось. Она очень-очень любила Британский музей естественной истории.

— Правда? И что же сообщают в этом письме сотрудники музея?

— Только то, что прибыл груз с окаменелыми останками громадных ящеров и они приглашают нас на закрытый просмотр. Думаешь, имеет смысл ответить, чтобы ждали к десяти?

— Да, — ответила Венеция и для уверенности повторила: — Да. Ничто так не успокаивает и не вдохновляет нежную и трепетную будущую мать, как ящики с останками огромных динозавров.

Герцог рассмеялся.

— Вот уж никогда не думал, что жена будет стремиться в Британский музей больше меня самого!

— Разве ты не рад, милый? — Венеция поцеловала мужа в губы и торжественно добавила: — Так идите же, ваша светлость, и немедленно сообщите о нашем приезде. А я постараюсь как можно быстрее собраться.

Мартин явился, чтобы заняться самобичеванием. Вел он себя так, как положено кающемуся грешнику: признавал вину, униженно просил прощения. Однако Гастингс оставался непреклонным. Во-первых, Мартин вообще не должен был преступать черту. Во-вторых, дав слово Фицу, опять же не должен был преступать черту.

А главное, он мрачно думал, что злится так потому, что в следующий раз Мартин преступит черту с его женой.

Мартин продолжал говорить:

— Мисс… леди Гастингс настаивала, чтобы я не принимал решений за нее. Просила заботиться не только о ее репутации, но и о счастье. Я окончательно запутался. С одной стороны, дал слово вам, граф. С другой стороны, еще раньше обещал ей, что ради ее счастья сделаю все, что в моих силах. И она потребовала исполнения обещания. Боюсь, что, получив телеграмму, в первую очередь я вспомнил именно о ее настоятельном требовании.

Он замолчал и, прикусив губу, попытался оценить реакцию слушателей. Гастингс не проронил ни слова: Мартин явился не к нему, а к графу Фицхью.

— Не могу одобрить ваши действия, точно так же, как не могу одобрить поведение сестры, — заговорил Фиц. — Надеюсь, однако, что серьезные последствия предосудительных вольностей послужат лично вам, мистер Мартин, достойным наказанием.

Слова Фица прозвучали хотя и сурово, но справедливо. Мартин густо покраснел. Гастингс отвел взгляд. Унижение соперника не принесло радости. Больше того, он чувствовал себя так же неловко, как и Мартин, поскольку выступал в качестве тех самых «серьезных последствий», которые постигли Хелену.

— Однако что сделано, то сделано, — продолжил Фиц. — Моя сестра станет леди Гастингс — в данной ситуации это единственное спасение. Надеюсь на вашу абсолютную осмотрительность.

— Конечно-конечно. — С низким поклоном Мартин расшаркался. — Поздравляю вас, граф. И вас тоже, лорд Гастингс.

Виконт не пожелал ответить. Мартин еще больше покраснел, промямлил что-то невнятное и ретировался.

Гастингс разжал кулаки.

— Негодяй.

Фиц вздохнул.

— Да, негодяй. Но не забывай, Дэвид, что не он стоит на твоем пути, а ты сам.

Хелена вышла из экипажа возле подъезда особняка брата и увидела свернувшего за угол Эндрю. Сердце пронзила острая боль. Она подобрала юбку и хотела броситься вдогонку, но в этот миг локоть сжала сильная рука.