Слияние двух одиночеств - Энни Уэст Страница 20

Или у нее просто путаются мысли из-за сегодняшней новости? Унее состоялся долгий разговор с адвокатом, в ходе которого она узнала, что о еетрастовом фонде все еще нет никаких вестей и все ее планы на самостоятельнуюжизнь откладываются на неопределенное время.

Калли сжала зубы и стала сильнее тереть волосы полотенцем.

Нет! Она не сдастся. Как только она освободится от Дэймона,она найдет работу и начнет копить деньги.

Руки Калли замерли, когда в поле ее зрения появилась парамужских ног.

Она медленно подняла голову. Темные брюки, руки небрежнозасунуты в карманы, аккуратная талия, плоский живот, мощная грудь, верхниепуговицы рубашки расстегнуты, а на губах застыла улыбка.

Взгляд у Дэймона был такой горячий, что щеки у нее тут жезаалели. Он как будто шептал: «Ты моя». Слова были не нужны. Егособственническое выражение говорило само за себя.

Калли выронила полотенце и нагнулась за ним.

Он сделал шаг вперед, и она тут же попятилась, выставивмокрое полотенце.

— Ты сегодня рано, — нервно прошептала она, ощущаяподнимающуюся внутри панику.

Калли твердила себе, что сделает это, как бы холодно итребовательно он к ней ни отнесся. Но между теорией и практикой лежала целаяпропасть. Она не могла сохранять спокойствие, чтобы удерживать его нарасстоянии, и не могла заглушить радостное предвкушение его ласк.

— Да. Я хотел тебя видеть. — Он расстегнул рукава рубашки. —Я думал о тебе с самого обеда.

Соски у нее тут же затвердели и напряглись. Она скрестиларуки на груди, как будто это могло остановить ее реакцию.

— Я... тоже хотела тебя видеть, — выпалила она, не сводяглаз с его длинных пальцев, ловко справляющихся с пуговицами на рубашке.

— Да?

— Да. Привезли мои вещи. Те, что я оставила у дяди.

Он кивнул, потом стянул с себя рубашку и бросил ее накорзину с бельем.

Калли попыталась сосредоточиться на рубашке, но не смогла.Голая грудь Дэймона притягивала ее взгляд как магнит — загорелая, с темнымиволосками. Все тело ее напряглось, когда она вспомнила, как эти волосы щекоталией соски, когда она с ним двигалась в унисон.

— Вещей много. — Дыхание у нее прервалось, она отвелавзгляд.

Дома в Америке у нее больше не было, а дядя так на нееразозлился из-за того, что она сломала ему все планы и ему не удалось выдатьАнжелу за Дэймона, что отказывался хранить ее вещи у себя.

— Ничего.

Дэймон подошел ближе, взявшись за ремень брюк. Каллиотступила, пока спиной не почувствовала стену.

— Их сложили в спальне в дальнем конце коридора. Яподумала...

— Я же сказал, все нормально. Можешь оставить там свои вещисколько захочешь. И комнатой можешь пользоваться, как своей. — Он помолчал. —Вот только спать ты будешь со мной.

Огонь в его глазах явно свидетельствовал о том, что онсейчас думал совсем не о сне. У Калли было такое ужасное чувство, как будто,если она сейчас подпустит его к себе, никогда уже больше не сможет воздвигнутьни единого барьера между ними.

— Ты в душ? — пробормотала она. — Я только полотенце повешуи уйду, не буду тебе мешать.

Калли повернулась, пошла к сушилке для полотенцев испоткнулась. Все ее хваленое спокойствие улетучилось. Она потуже затянула поясхалата, как будто саму себя хотела убедить в том, что она в безопасности. Онауже повернулась, чтобы уйти, отчаянно пытаясь придумать что-то, что могло быотвлечь Дэймона от секса, и тут застыла от звука льющейся воды.

Калли резко развернулась.

Дэймон успел снять с себя все, что на нем было.

Калли видела его спину, крепкие плечи, бицепсы, мощные ногии круглые ягодицы. Она словно вросла в пол, не в силах отвести от него взгляд.Она уже и забыла, как он прекрасен. А вот тело ее не забыло и отреагировало наэту картину очень живо.

Ей надо было бежать. И как можно скорее.

Она наконец-то поняла, что боится она не Дэймона Савакиса, асобственной предательской слабости.

— Калли.

Одно это слово, обещающее неземное блаженство, подорвало еерешимость.

Он стоял перед ней, голый, без тени смущения. Дэймон Савакисв состоянии крайнего возбуждения представлял собой незабываемое зрелище.

У Калли задрожали коленки.

Не сводя с нее взгляда, он протянул руку, оторвал крайупаковки презерватива и быстрым уверенным движением надел его. Было что-тоневероятно эротичное в том, что он был готов любить ее. И ее лоно защекотало отжелания. Он посмотрел ей в глаза. И она вся растаяла под его взглядом. Онсловно оставил на ней свой отпечаток, разбудил те чаяния, ту жажду, которую онадавно уже задвинула поглубже в подсознание.

В ней поднялась волна паники. Увидит ли она когда-нибудь туже жажду в его глазах, когда она на нее смотрит?

Сейчас он смотрел на нее не холодно и не расчетливо, вглазах его таилось то теплое приглашение, на которое она откликнулась тогда всамый первый раз. Перед этим обещанием она никак не могла устоять.

— Калли, — прошептал он, протянул руку и развязал ей халат.

Она услышала его вздох, когда халат ее распахнулся.

Калли не терпелось, чтобы он коснулся ее, взял ее.

Она попыталась вызвать в себе негодование при мысли о том,что ее вынуждают заняться с ним любовью. Вместо этого она ощущала толькорадостное предвкушение интимной близости с Дэймоном. Так же как и в первый раз.Просто волшебство какое-то.

— Ты этого хочешь?

Долгие секунду прошли, прежде чем она поняла, наконец, о чемон ее спрашивает.

— Калли. Ты хочешь меня?

Он спрашивает ее? Он совсем ее не заставляет. На нее давилотолько собственное желание. Дэймон давал ей власть, возможность сказать «нет».Он сделал это ее решением! Калли подавила рыдания от нахлынувших на неепротиворечивых чувств. Завтра она об этом пожалеет. Но сейчас правдазаключалась в том, что она хотела этого не меньше, чем он.

— Калли!

Он отступил на шаг, побледнел, сжал руки в кулаки. Она чутьв голос не закричала, когда он стал от нее отдаляться.

— Пожалуйста, — прохрипела она. — Да.

Этого оказалось достаточно. Он тут же подошел к нейвплотную, спустил халат ей с плеч так, что он упал к ее ногам.

Глаза его лихорадочно блестели, когда он рассмотрел ее всюот макушки до пят. Инстинктивно Калли рукой прикрыла грудь и бедра там, где онисмыкались. Но она больше не стеснялась, не была такой, какой была последниедвадцать пять лет.