Постель и все остальное - Эллина Наумова Страница 20

Ирина машинально сварила какао из поллитра молока – сама придумала заменять им антистрессовое мороженое, принесла ковш и чашку в комнату, включила телевизор, пометалась по основным каналам. Сплошная отвлекуха от насущного не могла отвлечь даже того, кто устал страдать из-за потери пуговицы. Блок культурных передач легко было заподозрить в том, что его создавали для пролетариев, которые до сих пор слушают по радио Козловского, Лемешева, Обухову и после работы участвуют в культпоходах. Развлечься одеждой? Модные каналы упорствовали в бесконечном повторении показов текущего сезона и видеоотчетов со съемок календарей на морских берегах. Везде было много тощей напудренной или намасленной голой плоти, которая мешала Ирине пить сладкое какао напоминанием о том, какой ценой достается стройность. Скелеты на подиуме хороши в тяжкие дни голодания, когда надо точно знать, что не ты одна над собой издеваешься. Ибо, вопреки очевидному, кажется, что все знакомые жрут, сколько влезет, и не толстеют. Она начала лениво думать, что бы посмотреть по видику или послушать из музыкального центра, но поняла, что даже встать и взять пульты не сможет. Переключилась на новости Си-эн-эн, пробормотав в адрес всех отечественных телевизионщиков: «Фиг вам рейтинги, халтурщики». Вроде была самая пора убрать ковш, выключить ящик и представить себя изучающей паузы девочкой.

Но какое там! В ней бушевали сразу прошлое, настоящее и будущее, как ветер, дождь и снег. И надо найти укрытие. Когда сама найдешь, так приятно думать, что все было слишком плохо и безысходно, но подключились неземные добрые силы и либо надоумили, либо погоду изменили. А если не найдешь, они почему-то совсем не помогают.

После университета Ирина устроилась в одну крупную фирму. Владельцем и генеральным директором был немолодой лощеный уравновешенный и строгий человек по имени Евгений Владиславович. Без слов умел дать понять, что на работе только он может делать что хочет, потому что желание у него одно – процветание детища. Байку про увлеченность образом нежной и трудолюбивой Деллы Стрит Ирина придумала для знакомых. Они, разумеется, шушукались о том, что кумиром на самом деле был мужчина типа Перри Мейсона, держали в романтических барышнях и с нетерпением ждали, когда жизнь примется разбивать ее иллюзии и запихивать осколки в глотку.

А Ирина просто не собиралась делать карьеру – унизительно, склочно, лживо, долго и на износ. Ей бы поработать до обеспеченного замужества, потом родить ребенка и, права мама, спокойно дома переводить книжки. Но и поучаствовать в каком-нибудь грандиозном деле, пока свободна, она была не прочь, считая себя масштабной личностью и такой ученой, которую учить – только портить. Громадная жилплощадь ее не прельщала – не любила комнат, в которые месяцами нет надобности заходить. Прислуга, живущая с ней в одном, пусть и большом, доме, ее сильно тяготила бы. Вероятно, у нее была слабовата печень: она хорошо, всем организмом, знала, что такое на дух не переносить чужого человека. Ирина наняла двух приходящих домработниц, чтобы отдраивали жилище до блеска по субботам. Каждая из баб обидчиво твердила, что одна справится, и получала не очень вежливый ответ: «Да, но вдвоем вы заканчиваете уборку и уходите в два раза быстрее». Точно, через час обе уже выметались, с ненавистью косясь друг на друга. Квартира ей досталась от бабушки и дедушки. От них же – кирпичный гараж возле дома. Машину она не водила – боялась, но вместилище автотранспорта не продавала, разумно приберегая все дорожающую собственность. В случае надобности ездила на такси, благо теперь по сотовому его можно вызвать с любого перекрестка. Ирина не любила тратить деньги на ерунду. Не стеснялась экономить. Не выносила завалов одежды в шкафу. Чтобы попасть туда, шмотка должна была выдержать страшный экзамен. От обуви требовалось еще больше. Но и это было игрой по сравнению с путем ювелирных украшений в ее шкатулки. Что поделаешь – врожденный вкус. Мало кто знает, как он бескомпромиссен и насколько трудно живется его обладательницам. Мир вещей – на девяносто девять процентов такая пошлятина. Поэтому обделить Ирину деньгами было трудно. Еще она считала, что поиски мужа неплохо вести в людном офисе – кандидатов много, знакомство с любым – не проблема, и, главное, никаких котов в мешках – все на виду, все про всех на слуху. В этом смысле должность личного помощника владетельного бизнесмена казалась идеальной.

По представлениям Ирины, заправлять делами солидной фирмы было рискованно и увлекательно. Люди в кругосветных путешествиях или на сафари искали то, что она собиралась найти, ассистируя крупному бизнесмену. Секретные расчеты, бурные обсуждения, мозговые штурмы, тонкие переговоры. А потом миллионы долларов прибыли! И она все это организовала не только на уровне вовремя поданного чая-кофе! О, пока бизнесмены хитрили друг с другом, она молча наблюдала, подмечала любую мелочь – гримасу, интонацию, косой или прямой взгляд – и потом наедине с боссом делилась впечатлениями. Нет, лучше скромно передавала ему на виду у всех папку с документами, в которую вложила записку об опасности. И шеф поднимал на нее полные благодарности глаза!

Реальность выдалась иной. Глава фирмы целыми днями читал бумаги в кабинете, прекрасно обходился без Ирины на совещаниях со своими, а на встречи с чужими брал только в качестве стенографистки. Зато, не окажись она на месте или на связи в любое время, когда ему взбрело в голову спросить какую-нибудь чушь, реагировал так, будто его предали. Основными ее занятиями стали тоскливое копание в Интернете, перевод англоязычных материалов, распечатка, заказ ресторанных столиков и билетов, бронирование гостиничных номеров. Отвратительнее же всего было утрясать дневное и недельное расписание Евгения Владиславовича. Эффектные в фильмах приказы начальника отменить встречу или достать кого-нибудь для переговоров хоть из-под земли сулили ассистенту в лучшем случае плаксивое отчаяние. Добро, если удавалось пересечься с личной помощницей это го ко го-нибудь, пребывающей в разуме. Но в большинстве своем стервы были такими бестолковыми и гонористыми, что хотелось настучать им трубкой по башке, прежде чем в сердцах ее бросить.

Тем не менее Ирина ошиблась не в работе, а в себе. Это – не вина, а беда всех умных. Она полагала, что сумеет либо привыкнуть к рутине, либо уйти, едва почувствует, что ей невмоготу. А начала не слишком достойно злиться на босса и получать от этого чувства удовольствие. Чем больше она тратилась эмоционально на то, что считала ерундой, чем дольше вынуждена была задерживаться вместе с Евгением Владиславовичем, который, казалось бы, напропалую бездельничал днем, чтобы активизироваться к ночи, тем меньше связи усматривала между вымотанными нервами и своей зарплатой. Но еще хуже было то, что ее за подвиги смирения и терпения не хвалили. Ирину доконали мелочи, из которых взрослые люди неторопливо и опасливо пытались складывать нечто большое. Они слишком серьезно и придирчиво относились к каждому фрагменту, вложенному другим, а сами портачили и не замечали этого. И еще девушку подвела наивная вера в то, что Евгения Владиславовича раз в сутки должно озарять великими идеями, потрясающими какие-то основы. Ну, хоть раз в месяц. Ладно, раз в полгода. Иначе зря она готовит ему скучное экономическое, политическое и юридическое чтиво, а он читает. Вообще все зря. И однажды Ирина уволилась. Босс пытался ее образумить россказнями о том, какая у нее завидная должность. Но не слишком ярко и энергично. Будь он ярким и энергичным, как Перри Мейсон, она никогда не покинула бы его.