Забери меня - Маргарита Дюжева Страница 20

Красиво, эффектно. Понимаю почему на нее капают слюной половина наших мужиков.

Тех, что посмелее. Слабые рядом с ней становятся похожи на робких оленей. Мне интересно, какая школа жизни за ее плечами, но это не та информация, которой она будет делится. Такими стервами не рождаются. Ими становятся, сожрав кучу дерьма и блюя после этого собственными кишками.

«Сегодня привезут новый диван».

Пишет мне Эля.

Я недовольно морщусь и кладу телефон обратно на стол, даже не думая отвечать. Кажется, после предложения у Эльвиры началось размягчение мозгов.

Сказал же — бери какой хочешь, не дергай меня. Мне вообще срать какой диван приедет в гостиную и как он будет сочетаться со шторами. Но она с чего-то решила, что надо об этом сообщить. Середине дня, прекрасно зная, что у меня совещание.

Еще одно сообщение, и я снова отвлекаюсь от выступления своей стервозной подчиненной. Хочу проигнорировать, но телефон снова трусит.

Слишком много осечек, Эльвира. Слишком много. Так я могу подумать, что ошибся, выбирая тебя на роль жены.

Когда телефон начинает вибрировать в третий раз, я все-таки беру его в руки.

А там…

«Демид! Помощь твоя нужна».

«Срочно».

«Ответь мне».

Ни здравствуй, ни насрать.

Типичный Ёжик. Три. недели молчала, а тут выскочила и сразу с требованиями.

И тем не менее я отвечаю.

«Чего надо?» — быстро строчу, опустив телефон под стол, будто школьник под носом у строгой училки.

Отправляю и тут же крою себя матом. Да какая разница чего ей там надо. Меня это не касается.

«Мне от девственности избавиться надо».

У меня аж руки дергаются, и телефон с грохотом падает на пол.

Варвара прерывает свой рассказ и оборачивается ко мне, остальные тоже смотрят, а я как дебил едва моргаю и перевожу взгляд то на одного, то на другого.

— Демид Сергевич? — Мартынова вопросительно поднимает одну бровь, — у вас возникли какие-то вопросы?

Да. Только один. Что это блядь такое сейчас было?

— Телефон из рук выпал, — скованно кривлю губы в усмешке и ныряю под стол, едва не хряснувшись лбом о столешницу.

Пи**ец.

Меня хватает на то, чтобы достать мобилу, сесть ровно, напустить на себя серьезный вид и милостиво кивнуть:

— Продолжайте, Варвара Григорьевна.

Она продолжает. Я туплю. Не понимаю ни слова. Взгляд то и дело опускается на темный экран. Он больше не загорается, входящих нет.

Может не мне? Ошиблась номером?

Логично. Просто написала кому-то, что хочет…

Тормози, Демид.

То есть вот так запросто пишет кому-то что хочет потрахаться?

Тормози, мать твою.

Какого…

— Прошу прошения, — извиняюсь и под удивленными взглядами присутствующих иду на выход, — важный звонок.

Да, блядь. Важный! И нехер на меня так пялиться.

Меня просто вымораживает весь этот бред. Что за идиотские письма.

На ходу открываю мессенджер, раздражённо смахивая сообщения от Эльвиры с фотками нашего нового дивана. Достала.

Открываю инфернальное послание Ёжика и перечитываю его еще раз.

Мне надо избавиться от девственности.

Может она что-то другое имеет в виду.

Что, мать вашу? Что здесь еще можно иметь в виду?! Поточить карандаши?

Позаниматься физикой?

Останавливаюсь посреди коридора, сдавливаю пальцами переносицу и прикрываю глаза, пытаясь обуздать тот трындец, что разгорается внутри. Не выходит.

Ни черта. Наоборот, только хуже становится.

Достала.

Набираю ее номер и выслушиваю серию гудков прежде, чем раздается наглое:

— Привет, большой босс.

Три недели… Три недели, мать ее, с последней встречи, с последнего нашего общения. Я уже думал все. Но стоит только услышать ее голос, как меня снова коротит. Перед глазами рыжее облако волос, в памяти запах духов, так отчетливо будто она стоит рядом.

— Что за фигню ты мне прислала?

В трубке секундная заминка, пыхтение, а потом недовольное:

— По-моему я все четко написала.

— Избавиться от девственности? — рычу и тут же нервно оборачиваюсь, желая убедиться, что поблизости никого нет. Не хватало еще, чтобы сотрудники услышали, о чем я разговариваю.

— Да.

Может это сон какой-то бредовый? Может я пришел домой, лег на новый диван и отрубился?

— Лер, ты вообще адекватная?

Я уже даже не берусь просчитывать и анализировать, что творится в ее шальных мозгах. Бесполезно.

— Ты представляешь, чего мне стоило обратиться к тебе с этой просьбой? — обиженно сопит она. И я тут же представляю ее. Маленькую, худенькую, отчаянно кусающую полную нижнюю губу. Остатки крови откатывают от мозгов и устремляются ниже пояса. У меня встает. Прямо вот так, посреди коридора в разгар рабочего дня.

— Сочувствую, — усмехаюсь в трубку, с трудом оттягивая узел на галстук. Он меня душит. Меня все душит, — так почему именно я? Или ты всем мужикам в своей телефонной книжке такое письмо счастья отправила?

— Только тебе! — возмущается так искренне, что верю.

— И чем же я заслужил такую честь?

Она мнется, что-то мычит.

— Четче, крошка. Меня не вставляют невнятные разговоры парнокопытных.

Отчетливо слышу ее возмущенное шипение. Сейчас трубку бросит. Сто пудов. Но она снова удивляет меня, отчаянно выпаливая:

— Да потому что тебя не жалко!

Охренеть.

Галстук уже не просто впивается мне в шею, а откровенно душит, как бы намекая: завязывай-ка ты мужик с этой фигней, пока мозги окончательно не закипели. Не надо тебе этого. Ох, не надо.

— В смысле не жалко? — переспрашиваю вместо того, чтобы как взрослый, адекватный мужчина повесить трубку, — у тебя между ног три ряда ядовитых зубов?

Портал в неизвестность? Или ты — самка богомола, которая отгрызает голову мужикам после того, как потрахается?

— Я пока не знаю. Не пробовала, — нервно хихикает она, — может, и отгрызаю.

— Я так и не услышал ответа, почему ты именно меня решила пустить в расход?

— Понимаешь, — Ёжик мнется, — с тобой все просто. Ты гад.

Охренеть два раза. То есть я ее вытаскиваю обдолбанную из клоаки, везу к себе, волосы держу, пока она обнимает унитаз, и в итоге выясняется, что я — гад, которого не жалко.