Скандальный дневник - Джулия Лэндон Страница 20

— Да, мэм, его сиятельство дал мне указания на этот счет.

— И еще прикажи оседлать для меня лошадь.

— Слушаюсь, миледи.

Позавтракав, Эвелин укуталась в шаль и вышла из столовой. Проходя по коридору восточного крыла, она не поднимала глаз с ковровой дорожки, чтобы не смотреть ни направо, ни налево. Это была опасная территория. Здесь располагалась гостиная, в которой хранились любимые игрушки ее сына. Днем, во время чаепития, Эвелин садилась на пол и играла с Робби. В другой комнате он однажды попал под ноги лакею, от неожиданности тот потерял равновесие и приземлился на пятую точку. Чуть дальше был семейный кабинет — здесь малыш добрался до папиной чернильницы и испачкал стену. Чтобы отмыть от чернил его пальцы, понадобилось два дня и немного щелока, а пятна на стене, насколько ей было известно, остались до сих пор.

Нет, не надо об этом думать! Последние три года Эвелин подавляла все те эмоции, которые заставляли ее страдать. Если она начнет все переживать заново, вернется прежняя боль… «Забудь про чувства!» — мысленно приказывала она себе, идя по дому.

Когда Эвелин, наконец, добралась до своих покоев, сердце ее учащенно билось, но она все-таки выдержала этот путь!

В одном из двух сундуков, принесенных из кладовки, нашлась ее старая амазонка. Она была ей немного тесновата, но сидела неплохо. Переодевшись, Эвелин вышла на подъездную аллею, где ее уже ждала оседланная лошадь. В воздухе чувствовалась морозная свежесть — то, что надо для конной прогулки!

Раньше она любила верхом объезжать окрестности. Поместье было таким большим, что она каждый день находила новый маршрут. Сейчас Эвелин миновала парк и выехала в долину извилистой реки. Стояла поздняя осень, и поля в основном пустовали, но жители поместья не сидели, сложа руки: одни скирдовали сено, другие превращали истощенный коричневый пахотный слой во влажный чернозем, на котором весной можно будет высевать новые культуры.

Эвелин с наслаждением дышала свежим деревенским воздухом. Она отпустила поводья, и ее лошадь свободно скакала по холмистой местности. Но это было слишком легкомысленно; пропустив некогда знакомые ориентиры, она неожиданно оказалась на вершине холма, с которой открывался вид на соседнее поместье.

Эвелин натянула поводья, заставив лошадь остановиться, и взглянула на особняк, в котором жили Дюполи. В душе ее шевельнулась обида, которую она считала давно забытой. Александра Дюполь была ее подругой, но после смерти Робби в сердце Эвелин, до краев наполненном горем, не осталось места для друзей и родных. Каково же было ее удивление, когда однажды утром, поднявшись на этот холм, она увидела своего мужа, идущего под ручку с Александрой! Они шли, сомкнув головы, и были так поглощены друг другом, что едва заметили Эвелин наверху.

Александра попыталась сделать вид, что они просто гуляют, и пригласила Эвелин к ним присоединиться. Но по взгляду мужа Эвелин поняла, что она здесь лишняя. Потом она много раз видела их вместе, они вели себя как влюбленная парочка…

Может, спуститься вниз и объявить о своем возвращении? Но ей не хватило смелости. Она развернула лошадь и поехала назад, в аббатство.

К сожалению, там ей нечем было занять ни голову, ни руки. Она немного побродила по своим комнатам, ощущая то же беспокойство в груди. Бентон сказал, что завтра привезут ее вещи, и это звучало как окончательный приговор. Неужели она больше не вернется в Лондон? Вспоминая столицу, принцессу Мэри, бедняжку Харриет и всех обитателей Букингема и Сент-Джеймса, она невольно думала о Пирсе.

Но сейчас вспоминать о нем бесполезно! Как бы высоко Данхилл ее ни ценил, он не пойдет на открытый конфликт с Натаном. В тот момент, когда Натан увез ее из Лондона, точно мешок с картошкой, он положил конец ее флирту с Пирсом. И это уже никак не исправишь. Сейчас она живет в мужнином доме, спит в той же постели, что и десять лет назад, когда выходила замуж за Натана. «Забудь про чувства!» Возродить ее брак невозможно. Она больше не любит Натана.

Ей хочется только одного — уехать.

Как же избавиться от этих мыслей? И вдруг до нее дошло.

Эвелин подняла глаза и улыбнулась.

— Бентон! — крикнула она, прекрасно зная, что он сейчас далеко и ее не услышит.

Не важно! Она придумала, чем будет заниматься. Этот особняк похож на охотничий домик молодого повесы. Она вернет ему былое величие.

Вооружившись карандашом и бумагой, Бентон переходил вместе с Эвелин из комнаты в комнату. Они обошли все помещения главной части дома, наиболее часто посещаемой гостями и отделенной от того крыла, где располагались комнаты членов семьи.

Эвелин отдавала распоряжения: надо снять и почистить шторы, а если запах табака не исчезнет, заказать новые; заменить ковер в малой гостиной рядом с холлом, так как он весь истоптан грязными ногами.

Они перешли в зеленую гостиную — не такую официальную, но более просторную. В этот момент двое лакеев внесли туда шаткий старый секретер, чтобы Эвелин его осмотрела.

Она уперла руки в бока и удивленно воззрилась на эту рухлядь.

— Вот, пожалуйста, мэм, — сказал Бентон, слабо улыбнувшись. — Теперь у вас есть место, где можно писать письма.

— Да, но раньше у меня был секретер из вишневого дерева. На нем еще были такие симпатичные завитушки, инкрустированные золотом. — Она крутанула рукой в воздухе. — Где он сейчас, Бентон?

— Тот секретер отправили маркизе Садли.

— Маркизе?

Насколько помнила Эвелин, у свекрови было полно секретеров. Зачем ей понадобился еще один? Но Натан всячески заботился о своей маме, и три года назад Эвелин казалось, что она относится к этому с пониманием. Если бы он отправил ее секретер три года назад, она бы улыбнулась и сделала вид, что ей все равно.

Но теперь она уже не была той покорной наивной дурочкой. Многое изменилось в ее жизни.

— Его сиятельство вспомнил, что на чердаке есть этот секретер, — продолжил Бентон. — Миссис Гиллет смазала его маслом.

— Лучше бы она его сожгла. — Как писать за этим ветхим столом, который того и гляди развалится? — Но все равно передайте ей от меня «спасибо», — добавила Эвелин.

— В выдвижном ящике есть писчая бумага и чернильница, — сообщил Бентон.

— Писчая бумага? — Она взглянула на дворецкого, тот удивленно заморгал. — У нас что, нет пергамента?

— Есть, миледи. Но его сиятельство просил дать вам именно писчую бумагу. Он сказал, что пергамент надо экономить, а вы, скорее всего, будете вести обширную переписку с Лондоном.

— Ну что ж, он прав. Я напишу много писем. Так много, что ему понадобится карета, чтобы все их отправить! Мне нужно больше бумаги, Бентон! Принесите мне, пожалуйста, несколько коробок! И снарядите карету, чтобы отвезти мои письма в Лондон!

Бентон криво усмехнулся.

— Мистер Бентон, — сказал один из лакеев, — с вами хотела поговорить кухарка.